Кровавое королевство
Шрифт:
— О нет. — Большой Тони вздохнул, поворачивая Джулио лицом к зеркалу.
— Бедный ребенок, — пробормотал Дино, сбривая кожу над моей губой.
Мне почти стало жаль его, когда дядя Винни начал свою тираду:
— Ты не понимаешь. Чего ты не понимаешь?
Краем глаза я заметил, как парень пожал плечами.
— Я не понимаю по-итальянски.
— Тогда ты урод. — Дядя Винни свернул газету и указал на него. Дино пришлось на мгновение остановиться, он так старался не рассмеяться. — Что значит, ты не понимаешь по-итальянски? Рыба не умеет плавать? Птица не умеет летать? Если ты не можешь понять свой собственный
Он на этом не остановился, а перешел на итальянский, спросив его, знает ли он, откуда он, а затем начал жаловаться на это поколение.
— Федель! — позвал он меня.
— Si? — Я склонил голову набок, позволяя Дино погладить меня по шее.
— Дети Мелоди, они понимают наш язык, верно? Или эти ирландские ублюдки уже заставили их носить юбки?
Мы все рассмеялись, даже я, хотя я был почти уверен, что килты — шотландская вещь.
— Юбок пока нет, сэр, и старший, Итан, понимает, но ему еще сложно отвечать. Но он заговорит, босс позаботится об этом.
Он кивнул сам себе, прежде чем с отвращением уставиться на мальчика.
— Ты не понимаешь по-итальянски. Ха. Marmocchio!16
Бедный ребенок, но я был уверен, что теперь он попробует выучить язык.
— Спасибо, Дино, — сказал я ему, протягивая чек.
— Ты уже покидаешь нас? — Спросил Большой Тони. — Я еще даже не получил свою бутылку вина.
— В следующий раз. Увидимся на следующей неделе, и малыш. — Я кладу руку на голову бедного ребенка, которого уничтожил Винни. — Постарайся к тому времени выучить несколько слов. Не торопись, ты не навсегда останешься уродом.
— Спасибо, — проворчал он, когда я выходил, поправляя воротник пиджака.
— Федель Моррис, — он произнес мое имя, как дьявол, претендующий на душу. Когда я повернулся к нему, он стоял плечом к плечу со мной в черном костюме и темно-зеленом галстуке. В руках у него был зонтик, на ручке которого был изображен серебряный волк.
— Мэр Кортес, — ответил я, оглядывая здания передо мной.
— Федель. — Он встал передо мной с лукавой улыбкой. — Если бы я собирался убить тебя, я бы не поехал сюда лично.
— Так какое отношение мэр Чикаго имеет к никчемному телохранителю?
— Никчёмный? — Он нахмурился и выглядел по-настоящему сбитым с толку. — Как ты, правая рука семьи Каллахан, можешь быть никчемным? Каждый на этой улице знает, кто ты. Для меня это означает, что ты действительно важный человек.
— Мэр, я очень занят в…
— Верно, верно, конечно, собака должна вернуться к своему хозяину. — Он кивнул, прижимая зонт к плечу. Если бы он ожидал реакции, то не получил бы ее от меня. — Иди работать ко мне, Федель.
— Что-нибудь ещё? — Мои глаза расширились. Из всего, что я ожидал от него услышать, этого не было в списке.
— Я предлагаю тебе работу. В этом городе грядут перемены, и когда они произойдут, я бы хотел, чтобы ты работал на моей стороне. Сколько бы тебе ни платили…
— Вы думаете, я решил посвятить свою жизнь одной семье из-за зарплаты?
— Конечно, нет. Меня бы здесь не было, чтобы предоставить тебе эту возможность. — Эта самодовольная, высокомерная маленькая сука начинала выводить меня
— Позвольте мне воспользоваться этой возможностью, чтобы сообщить вам, что вы проиграете этот бой. Я видел, как мужчины, гораздо более сильные и безжалостные, пытались противостоять Мелоди Никки Джованни-Каллахан; никого из них нет в живых. Она побеждает. Она всегда побеждает. Мир, солнце, луна вращаются вокруг нее. И если вы преследовали ее, то вам следует это знать. Итак, мой ответ — нет, я не работаю на мертвецов. — Обойдя его, я пошел к своей машине дальше по дороге, но достал телефон и набрал номер. Не прошло и десяти секунд, как из-за угла выехала еще одна машина.
— Скажи мне, Федель, позвал он. Когда я хотел сесть в машину, он повернулся, его лицо было бесстрастным, и его невозможно было прочесть. — Почему все называют Мелоди полным именем? Тебе не кажется, что это полный бред? Мелоди Никки Джованни-Каллахан.
— Когда ты заработал имя, люди уважают его, независимо от того, насколько оно длинное. — Я закрываю дверь. Только когда он был достаточно далеко, я завел двигатель ключом. Ничего не произошло.
— Ты думал, он что-то подстроит? — спросил Фрэнки, водитель, которому было всего двадцать два и который только начал работать под моим началом после того, как занимался уличным сбытом наркотиков. — Я продолжаю думать, что ты слишком параноик. Что случилось с каменными инстинктами…
БУМ.
Я запрокинул голову и увидел свою машину, объятую черным пламенем.
— Срань господня! Это действительно только что произошло? Черт! Срань господня! — закричал Фрэнки, готовый выпрыгнуть из своей кожи.
Эмилио, ты сукин сын.
— Заткнись и веди машину. Это не первая заминированная машина в Чикаго и не будет последней. — Достав телефон, я остановил запись и, как всегда, отправил файл Мелоди.
Я не пошел бриться или стричься в парикмахерскую Большого Тони просто так. Я сидел на месте босса, как ее уши. Все, что когда-либо было сказано, она слышала прямо от них через меня, потому что знала, что никогда не сможет сидеть с ними так же, как раньше.
Я не был собакой…Я был мухой на стене, и мне было все равно.
ГЛАВА 19
«Лев не может защититься от капканов, а лиса не может защититься от волков. Поэтому нужно быть лисой, чтобы распознавать ловушки, и львом, чтобы пугать волков».
— Никколо Макиавелли
ЛИАМ
Я не люблю торговые центры, бутики или продуктовые магазины; честно говоря, рестораны, церковь и наша благотворительная организация были единственными местами, куда я уговаривал себя ходить, чтобы провести время с другими «гражданами». Если мне по какой-либо причине требовалось сходить в магазин, я звонил заранее и убеждался, что он закрыт для всех остальных покупателей. Мои костюмы были сшиты на заказ, и портной приезжал ко мне домой. Остальную одежду мне покупала Мелоди, и я знал, что она тоже не часто посещает торговые центры. Я предположил, что это результат того, что мы выросли богатыми, или, может быть, просто нашего собственного эго. В любом случае, мы были такими, какими были…почему это имело значение? Потому что я охотился, и, как всем охотникам, мне нужно было понимать свою добычу, чтобы поймать ее в ловушку.