Кровавое королевство
Шрифт:
Нет… Пожалуйста… Нет, не плачь на мне… Черт возьми! Мне пришлось заставить себя не съежиться, медленно отрываясь от нее, пока она смаркалась в салфетку.
— Если никто из вас не возражает, могу я поговорить с вашим сыном? — Спросила я, оглядываясь на него.
— А? Наш сын? Почему? — Его отец напрягся. — Он не чувствует себя…
— Мои дети также были вовлечены в другую школьную стрельбу. Моему сыну тоже было трудно приспособиться, но в конце концов нам удалось справиться. Я не знаю, смогу ли я просто подойти и поздороваться, не протянув ему хотя бы руку помощи.
Они
— Если… если вы можете что-нибудь сделать… Хорошо.
Ее муж кивнул, и Мина открыла для меня дверь. Когда они двинулись следом, я остановила их:
— Возможно, он не захочет разговаривать в вашем присутствии. Можете ли понаблюдать за нами на расстоянии?
К счастью, они не стали спорить со мной по этому поводу, возможно, потому, что просто слишком устали от этого. Взяв белое кресло на колесиках, я подвинула его к кровати. Он не потрудился оглянуться, поэтому я села между его кроватью и окном.
У него были карие глаза и растрёпанные каштановые волосы; несколько прядей упали на лицо, и он не отбросил их назад. На мгновение он сосредоточился на мне, несколько сбитый с толку тем, кто я такая, но ничего не сказал.
— Я Мелоди, в меня тоже стреляли. — Я протянула руку для рукопожатия, но он не пошевелился, поэтому я взяла его за руку и все равно заставила пожать свою. После мои слов он отстранился и повернулся лицом в другую сторону. Откинувшись на спинку стула, я сказала:
— У меня есть сын твоего возраста. Когда он расстроен, он либо злится, либо становится очень молчаливым; иногда это пугает меня до чертиков.
Голова мальчика откинулась назад, глаза расширились.
— Что?
Он не ответил.
— Черт, — сказала я снова, и он скорчил гримасу. — Блин. Черт возьми. Гребаный ад. Черт. Черт. Черт. ЧЕРТ!
Уголок его рта чуть приподнялся.
— Ты никогда раньше не слышал ругательств? Попробуй. Я не скажу твоим родителям.
Он открыл рот, но затем остановился, дав мне понять, что он замолчал, потому что ему было грустно, но продолжал молчать, потому что чувствовал, что все пытаются заставить его заговорить. Он был упрямым… А детям иногда позволительно быть упрямыми, особенно когда они расстроены.
— Давай, я знаю, ты хочешь… — Я наклонилась ближе. — Возможно, это твой единственный шанс сказать это взрослому и не попасть в беду.
Он снова открыл рот.
— Черт.
— Дай пять. — Он оставил мою руку без хлопка, скорчив гримасу, как бы говоря «не круто».
— Ты хочешь попросить меня рассказать о стрельбе? Потому что я не хочу говорить. Кевин и Лиззи мертвы, и они не вернутся! — кричал он мне, чуть не плача.
— Я знаю. Мертвые люди не могут вернуться. Я здесь не для того, чтобы заставить тебя почувствовать себя лучше, потому что правда в том, что тебе не станет лучше. Тебе всегда будет плохо. Так что плачь, злись, но не сиди просто так и смотри в окно, ничего не делая. Это несправедливо по отношению к твоим брату и сестре. Я их не знаю, но то, что ты сдаешься, на самом деле не похоже на то, чего брат
— Да? — Он нахмурился, наконец, полностью развернувшись. — Ты можешь отомстить ему?
Я улыбнулась.
— Конечно, это вроде как моя работа. Мне просто нужно, чтобы ты выполнил мою просьбу.
— Какую?
— Моему сыну Итану нужен такой друг, как ты.
— Ты хочешь, чтобы я был его другом? Но что, если он мне не понравится? — Он нахмурился. Улыбаясь, я пожал плечами.
— Ты можешь поиграть со всеми его игрушками и уйти.
— Ты странная, — ответил он. Он был в порядке, настолько в порядке, насколько может быть в его ситуации ребенок, он просто хотел, чтобы кто-нибудь поговорил с ним не свысока.
— Да, я знаю, но миром правят странные люди, — сказала я, поднимаясь с кресла.
— Ты уходишь? — Он нахмурился, снова опустив взгляд на свои руки. — Мои мама и папа плачут и ссорятся. Врачи спрашивают меня, как я себя чувствую…Я не знаю. Я не хочу быть здесь, но и там я тоже не хочу быть.
Он кивнул на город за окном.
— Я должна, я одна из тех странных людей, которые правят миром. Тебе нужно помнить, Тоби, твоим родителям тоже всегда будет грустно, врачи не оставят тебя в покое, пока ты не выпишешься из их больницы, и никто не хочет туда идти, ты просто вроде как должен. Это отстой, но это то, что мы, взрослые, делаем постоянно.
— Я согласен, — сказал он, когда я направилась к двери. — Я буду другом твоего ребенка.
Я ухмыльнулась.
— Отлично, я поговорю с твоими родителями. Но тебе стоит попробовать встать с постели и привести себя в порядок, у тебя какой-то больной вид.
— В меня стреляли. — Он скорчил мне гримасу.
— В меня тоже! Но я не пришла к тебе с козявкой в носу! — Воскликнула я, и его глаза расширились, когда он закрыл нос руками.
Смеясь, я вышла из палаты. Его мать вцепилась в мою руку.
— Что вы ему сказали? — взмолила она. — Он не сказал нам ни слова.
Краем глаза я заметила, как Мина посмотрела на меня.
— Ему просто нужен был кто-то, кто не горюет. Я попросила его прийти поиграть с моими сыновьями. Надеюсь, мы сможем что-нибудь придумать.
— Спасибо. — На этот раз его отец пожал мне руку более энергично. — Спасибо.
Кивнув им, Мина подошла ко мне. Когда они вернулись в палату, она подняла свой телефон, чтобы я могла посмотреть фотографию, которая сейчас была в тренде в Интернете.
— Я наткнулась на нее. — Это ли разрушит мою репутацию? Слух, что у нас роман? Как по-детски.
— Он уже делает заявление? — Спросила Мина, пододвигая телефон к себе, а затем нажала на видео.
Что, черт возьми, было не так с этим мужчина?
— Мелоди… — Ее глаза расширились, когда она снова повернула экран ко мне.
— Что? — Рявкнул я. Господи Иисусе. — У меня нет на это времени.
— Послушай, что он говорит! — Она вставила наушник мне в ухо, проигрывая видео.