Кровавые скалы
Шрифт:
— Воодушевляющее зрелище. Однако старания ваши тщетны. Форт обречен.
— Он выстоит.
— Впрочем, как и вы — перед лицом верховного совета. — Де Понтье говорил слегка ворчливым тоном, но взгляд его оставался коварным. — Идею подал брат Лакруа?
— Нет, мы сами, сир, — ответил Анри и, выехав вперед, закрыл собой друга.
— A-а, драгоценный племянничек нашего великого магистра. Полагаю, ваш дядя Жан Паризо одобряет подобную выходку?
— Одобряет.
— Беспристрастный и мужественный акт самопожертвования.
— Мы сражаемся с общим врагом ради единой цели.
— Но только не все из нас согласны подчиняться наемнику,
Гарди отвернулся и произнес:
— Уходим.
— Исполните свое предназначение, я же исполню свое. Прощайте.
В свете факела показался силуэт конного часового, охранявшего фланг. Переход давался ему гораздо легче, чем рабам. Время от времени слышались вскрики тех, кто спотыкался, потеряв опору, или погибал под ударами кнутов. Иногда заупрямившиеся волы сходили с тропы и, потянув за собой погонщиков, давили носильщиков. Но порядок всегда восстанавливали и шаг не замедляли. Развернув лошадь, часовой стал пристально вглядываться в иссиня-черную мглу. Впереди и сзади разворачивалось одно и то же зрелище. Всюду движение не прекращалось, армия продвигалась вперед. Если Мустафа-паша пожелает свернуть горы, османское войско исполнит его волю. Командующий представлял здесь султана, а султан являлся наместником Аллаха на земле. Христианам не выжить.
Испустив едва слышный вздох, часовой замертво упал с лошади. Вдоль строя, атакованные без вызова и предупреждения, гибли другие караульные. Редкий шорох вряд ли услышат, случайный шум едва ли привлечет чье-то внимание. Истекая потом, колонна продолжала изнурительное шествие. На вершине горы Скиберрас инженерный отряд турок готовил площадку для батареи: рабочие рыли траншеи и орудийные окопы, сооружали защитные бермы из доставленных с галер мешков с землей. Суровая местность. Тем не менее сарацины трудились, уверенные в том, что расположенный внизу форт Сент-Эльмо ожидает поражение, а его защитники вскоре будут смотреть прямо в жерла османских орудий.
Но не всем пушкам суждено было добраться до вершины. Под стремительным градом стрел турецкие надсмотрщики оседали, не сходя с места. Вперед зашагала лошадь, чей всадник обмяк в седле со стрелой в груди. Другая, встав на дыбы, сбросила седока и галопом ускакала прочь. Ее хозяин рухнул наземь. Ошеломленный падением, он, спотыкаясь, встал на ноги и, тщетно крича, пытался сориентироваться в окружившем его хаосе. Он видел очертания и тени темных всадников, которые, подавляя всякое сопротивление, пытались втиснуть в утробу василиска какие-то свертки и опорожняли кожаные бурдюки с некой жидкостью прямо на деревянную станину самого большого орудия. Они разжигали погребальный костер. Сарацины с воплями спасались бегством; кто-то метал горящие факелы. Вспыхнули и побежали языки пламени. Затем в блеске адского фейерверка прогремели взрывы, раздался скрежет расколотого железа. В отдалении несколько перепуганных волов, сбившись с пути, тащили неведомо куда горящие деревянные повозки. Неподалеку, освободившись от упряжи, падали наземь и заживо горели в цепях рабы. Турецкий командир наблюдал за происходящим. Прошептав молитву, он потянулся к мечу. И был пронзен копьем.
— Кристиан! Сзади!
Это кричал, предупреждая об опасности, Анри де Ла Валетт. Гарди заметил угрозу — ринувшегося вперед и вооруженного пикой новобранца в тюрбане. Гелиос лягнул бы его, и от такого удара сарацин полетел бы кувырком. Но сейчас англичанин сидел на незнакомом скакуне. Приближались еще двое
Гарди яростно пришпорил лошадь, низко подныривая и отражая удар копья, а затем скользнул мечом вдоль древка, пока клинок не погрузился в плоть. Сила инерции понесла его дальше мимо врага, вырывая лезвие меча из живота поверженного турка. Наблюдая за участью собрата, оставшиеся османы не заметили нападения Анри.
— Анри, прими мою благодарность. Пора отступать, брат.
— А турки другого мнения, Кристиан. Смотри!
Сипахи. Забили тревогу и запустили в небо осветительные огни. После мгновенной ослепляющей вспышки мир стал ярко-белым, и повсюду, словно от всполохов грозы, исчезли тени. Гарди заслонил глаза рукой. На горизонте показалась подвижная черная рябь. Стремительной рысью наступала турецкая кавалерия.
Анри привстал в стременах, чтобы разглядеть сипахов.
— Это ловушка, Кристиан.
— Они хотят окружить нас с фланга. — Гарди обратился к своему отряду: — Не мешкайте. Следуйте за мной, разделите строй, только когда враг будет близко.
— За святого Иоанна!
Они пустились оглушительным галопом, завывая и выкрикивая боевой клич, устремившись к сужающейся бреши во вражеском строю, в то время как сипахи торопились ее закрыть. Донеслось пронзительное улюлюканье оставшихся позади турок. Лошадь споткнулась, стряхнув седока, и в нарастающем ужасе бросилась вперед. Гарди все видел. Оцепив положение, он догнал лошадь и, схватив поводья, развернул ее широким полукругом, чтобы подобрать упавшего. Воин вновь забрался в седло, но время было потеряно. Подобно черному лесу перед ними выросли плюмажи вражеской кавалерии — их строй был непроницаем, боевой порядок нерушим.
— Мы окружены, Кристиан.
— Будем надеяться, что наши братья добрались до безопасного места и нам удалось отвлечь врага.
— Чего ждут эти язычники?
— Своего часа. — Гарди отбросил в сторону черный плащ и прижал меч к сапогу.
— Почему они не пронзят нас стрелами?
— Это лишь испортит удовольствие. Они предпочтут изрубить нас клинками.
— Лучше бы ты за мной не возвращался, Кристиан.
— И упустил такую схватку? — сказал он, улыбнувшись, и обернулся к воину. — Когда-нибудь они сложат о нас песню.
Взорвался еще один сигнальный огонь, разлив свет по всей равнине. Турки стояли неподвижно в ожидании приказа или того особого момента, когда напряжение достигнет предела и грянет бой. Неравная сеча.
— Ты готов биться?
Воина стошнило. Он отер рот латной рукавицей.
— Мне страшно, Кристиан.
— Страшись лишь за свое доброе имя и душу. И то и другое неприкосновенно.
— Для меня честь служить и умереть рядом с тобой, Кристиан.
— Если нам и суждено погибнуть, то как мужчинам! — Гарди поднял меч. — Приготовься!
Готовиться не пришлось. Разразился ураган. Он налетел под звуки рога, обрушившись на османов с фланга столь яростно, что их строй содрогнулся. Спустившись со склонов Мдины, на врага бросился конный отряд маршала Копие.
— Это наш шанс. Смерть или слава, друг мой!
Оба всадника устремили лошадей вперед к открывшейся бреши в рядах сарацин. И прошли сквозь вражеский строй.
— Вы ранены.
— Раненым считается лишь тот, кто не в силах стоять на ногах.