Кровавые скалы
Шрифт:
Мария подвела Кристиана к скамье и принесла чашку с теплой водой. Поставив сосуд на стол, она принялась омывать и протирать губкой длинный порез на тыльной стороне его руки.
— Рана неглубокая. Вам повезло, месье Гарди.
Он молча согласился. Впервые они касались друг друга при таких обстоятельствах. Наступила минута сдержанной нежности, когда Кристиан мог рассмотреть изгиб ее шеи, взмахи ресниц, движения рук. Мария вспыхнула, пытаясь скрыть смущение за потоком слов.
— Как вас угораздило так пораниться?
— Подобные истории не для женских ушей.
— Сделайте милость, месье, расскажите.
— Во время прорыва латную рукавицу разорвало. Один турок ударил меня саблей.
— И вы отбили ее рукой?
— Лучше рукой, чем головой.
— Тогда можно было бы испытать мои навыки врачевания, месье Гарди.
— Я бы уговорил вас попробовать.
Девушка насухо вытерла рану и теперь перевязывала руку.
— Я бы предпочла, чтобы вы избегали турецких сабель.
— Мое ремесло не оправдает ваших предпочтений.
— Значит, это никчемное ремесло.
— Против достойных предпочтений.
Мария вновь покраснела, чувствуя себя неловко и неуверенно в присутствии Кристиана. Он мягко сомкнул пальцы на ее ладони. Девушка не вздрогнула и не отдернула руки. Любая дама дворянского происхождения закричала бы и, вероятно, позвала стражу. Но Мария пристально посмотрела в глаза англичанина.
— Вы работаете допоздна, миледи.
— Раненых могут привезти в любую минуту.
Кристиан был благодарен судьбе, что оказался в их числе, и удивлен, что пережил ночь, после которой землю усеяли разбитые пушки, неподвижные и вздрагивающие тела сарацин.
Близился рассвет, когда Гарди ушел в казармы. Непременно нужно было выспаться, но уснуть он все равно бы не смог. Кристиан немного постоял возле Святого лазарета, наблюдая, как небеса светлеют позади темной громады форта Сент-Анджело. Мария сказала, что ему повезло. Однако много ли везения в том, чтобы найти любовь посреди войны в тени грядущей осады?..
— Снова перехитрил турок, Гарди?
Приветствие оказалось едва ли дружеским, а встреча, видимо, не случайной. Приор Гарза робко приблизился к Кристиану. Он был мал ростом и тучен, с круглым лицом обжоры и цепким ртом, утолявшим не одну только жажду. Благочестие плохо сочеталось с его обликом. Высокий пронзительный голос и женственные манеры выглядели еще более странно. Приор встал рядом с англичанином.
— Побеседуем, с твоего позволения.
— Больше не с кем, приор.
— Немного истины в сих словах. Благородная леди, хотя бы и мальтийка, и человек без роду, без племени. И в такой-то час.
— Требовалось перевязать раны.
— Точнее, обуздать свои порывы. Это недостойно.
— Как и подглядывание недостойно приора.
— Орден не допускает подобных союзов.
— Вы ставите под сомнение ее честь и мой мотив.
— Твой мотив? — Взгляд приора был долгим и одновременно вульгарным и осуждающим. — Ты носишь браслеты и прочие побрякушки павших турок. Радуешься своим привилегиям и своенравию. Ты уверен в собственном превосходстве над нашими законами.
— Я уверен лишь в том, что нахожусь в осажденной деревне.
— У тебя мало союзников, Гарди.
— Достаточно.
— Его светлость великий магистр не будет жить вечно.
— Бессмертие даровано лишь избранным, приор.
— Новый магистр не наградит тебя той же благосклонностью. Ты нарушаешь наши обычаи, пренебрегаешь ими и игнорируешь наш кодекс.
— Однако я сражаюсь за этот орден. Я лишь солдат, не более.
— А я приор. Помни об этом.
— Забыть непросто. Воистину — неисповедимы пути Господни.
Приор Гарза внимательно посмотрел на Кристиана, скривив губы и сверкая маленькими глазками. Он не менее опасен, чем де Понтье. Даже во время войны существуют тайные планы, подводные течения, способные скрыть похоть и ненависть, преданность и предательство.
— Ты неразумно заводишь друзей, Гарди. — Приор скорчил гримасу на блестящем от пота лице. — Выбирай сторону с осторожностью.
Аудиенция окончена. Скорпион Гарза поспешно удалился.
На рассвете четверга 24 мая 1565 года, спустя четыре дня, как на берег Мальты сошел Мустафа-паша, начался обстрел форта Сент-Эльмо. Ночная вылазка едва ли замедлила темп строительных работ. На каждом гребне горы Скиберрас гремели пушки. Ядра со свистом врезались в известняковые стены, рикошетили, перелетая через крепостной вал, и падали в море. Форт содрогался до самого скалистого основания. Спустя час над полуостровом повисло желто-коричневое облако пыли. Спустя два — из стен крепости с грохотом стали вываливаться каменные блоки. Разрушение было не остановить. За осыпавшимся валом укрывались воины гарнизона, изо всех сил стараясь заново отстроить свое убежище. Передышки не будет.
С каждым днем огневая мощь батареи возрастала. Под грохот выстрелов рабы и инженерный отряд турок пробирались все дальше. Они выкапывали брустверы, устанавливали фашины, рыли траншеи вдоль кольца внешних земляных укреплений. Вместе с ними пришли стрелки. Притаившись в кустах, они убивали часовых по одному, пока уже никто из солдат не осмеливался показаться наружу, и, перемещаясь вдоль побережья гавани Марсамшетт, проникали в тыл и обстреливали из мушкетов обращенную к морю стену форта. Палили со всех сторон. Канониры Сент-Эльмо отвечали врагу залпом на залп, целясь по огневым рубежам османов, круша взрывами их боевые позиции и подбрасывая в воздух тела убитых и груды камней. Не прерываясь ни на минуту, турки скатывали трупы в траншеи и продолжали стрельбу.