Кровавые скалы
Шрифт:
Изменник достиг узкого лестничного марша, ведущего к пороховому складу. Часовой вытянулся по стойке «смирно», стараясь казаться бдительным. Одно доброе слово успокоило его. Предатель прошел внутрь. Он всего лишь обходит посты, проверяет, все ли в порядке.
Глава 8
— Стоять на месте! Держать позиции! — кричал Гарди, бросаясь в хаос падающих тел и рубящих клинков.
Меч и сжимавшая его рука были скользкими от крови, которая твердым слоем запеклась на лице и обшитой пластинами куртке. Кристиан не останавливался. Они бились уже не за Сент-Эльмо и даже не за свои жизни, потому как и форт, и сами они были обречены. Нечто более отчаянное заставляло их сражаться. Их обуяло исступление, безумный восторг, что возник в предвкушении желанного и скорого итога, возможности наконец обрести покой и почить в числе павших.
Последний бой: долгие утомительные июньские дни, которые последовали за атакой айяларов и отсчитывали время вспять перед финалом. Защитники форта бились врукопашную, жили впроголодь, в любой момент ожидая, что волна турок поглотит их и покатится дальше на Сенглеа и Биргу.
Передовой отряд османов отступил. Но придут другие — нащупывать слабые места, подтачивать оборону. Они расположились неподалеку. Отводя войска, они оставляли позади еще нескольких изрубленных христовых воинов и оглушенных, разорванных на куски солдат. Зрелище не для брезгливых и слабодушных.
Подле опрокинутой пушки собралась одна из нескольких небольших групп избитых, но выживших людей. Они лежали или, низко склонившись, сидели рядом со своим оружием, перевязывали раны и шепотом молились, изнемогая под полуденным солнцем. Останки в окружении останков. Вот один из рыцарей тщетно пытается выправить молотком покрытый вмятинами личник венецианского салада [21] , но затем отбрасывает шлем в сторону. Вон там солдат пробует изодранными руками схватить иголку, чтобы зашить кожаный камзол. Гарди опустился на колени перед почерневшей бесформенной фигурой полковника Маса и поднес тыквенную бутыль с водой к тому месту, где когда-то был рот.
21
Салад — распространенная в средневековой Европе разновидность шлема, который по форме напоминал колокол с поперечной щелью для глаз в передней части; использовался как пешими, так и конными воинами.
— Пей, друг мой. Ты должен пить.
— Зачем, Кристиан? Ты опасаешься, как бы я не умер от жажды? — Там, где уже не было лица, все еще сохранилось чувство юмора — смесь, порожденная близкой кончиной. — Не стоит возиться с куском угля.
— На меня тоже страшно смотреть, полковник.
— Однако, как я погляжу, ты добыл еще больше золота и носишь еще больше колец и безделушек. Ты навлечешь на себя гнев и ярость турок.
— Таково мое намерение, полковник. — Подняв руку, Гарди заставил драгоценный металл сверкать под слоем ссохшейся крови. — Они спешат ко мне, как пчелы на мед.
— Притягательность, неподобающая мужчине.
— Которая убивает врагов.
Полковник зашелся сухим лающим смехом, а его тело затряслось от боли. Он полежал немного, хватая ртом воздух и отрывисто дыша, глаза уставились вперед сквозь сгоревшие веки. Гарди откупорил небольшую медную фляжку.
— Опий, полковник. Еще один дар язычников. Несколько капель утолят боль.
Рука отвела сосуд в сторону.
— Я стою на пороге смерти, Кристиан. Я не пойду через райские врата одурманенным.
— Вы пойдете в рай вместе с нами.
— Большей чести для меня и быть не может. — Голос раненого затих, погрузившись в безмолвие, а затем вновь пробудился: — Мы сражались достойно, Кристиан.
— Мы сражались, как и было приказано.
— Даже лучше.
— Отдохни и оставайся с миром, друг мой.
Бегом приближался пехотинец с донесением от командира отряда. Это была всего лишь формальность, причем излишняя. Едва солдат остановился, как мушкетная пуля ударила его в затылок, выплеснув содержимое головы через нос, рот и уши. Странная и отчетливая картина. Прежде чем собравшиеся принялись стрелять в ответ, еще один воин был повержен. Он затрясся, подбрасывая ногами пыль, хватаясь за оброненную Библию, и после второго выстрела испустил дух.
— Они сзади! В кавалерийской башне!
На обвалившихся и покинутых руинах обращенной к морю башни засели стрелки-янычары и вели огонь по беззащитным рыцарям. Должно быть, они забрались на внешние стены ночью и хорошо укрепились. Били янычары метко.
— Аркебузиры, за мной!
Гарди взмахами руки указывал на грозившую опасность, выкрикивая приказы, заставляя своих людей встать широким боевым строем. Он услышал, как протрубили сигнал тревоги. Со стороны суши вновь наступала османская армия, а между ней и стрелками оказались пойманы и зажаты слабеющие защитники форта. Словно между молотом и залитой кровью наковальней.
Гарди добежал до амбразуры рядом с подъемным мостом, где его впервые встретил полковник Мас.
Добро пожаловать в могилу, Кристиан.
— Огонь не прекращать. Хороший язычник — мертвый язычник.
— Они неистовы, Кристиан.
— А мы безумны.
Мушкетные пули проносились над его плечом, едва касаясь щек. Гарди не замечал их, когда оттаскивал мертвого канонира от орудия, забивал пороховой заряд и закатывал ядро. Выстрел должен сотрясти насиженное стрелками место.
— Ко мне! Нужна помощь! — Орудие нацелили, фитиль подожгли. — Еще раз!
Янычары или, точнее, останки их тел взлетели на воздух. Выбитые из башни, они падали наземь, а каждое попадание сопровождалось градом камней и торжествующими криками защитников. Состязание было окончено, пушка победила. Накренившаяся башня вновь стала ничейной территорией.
Радость была преждевременной и недолгой. На юго-западной стороне лязг оружия превращался в поглощавший людей и плевавшийся останками неистовый грохот. Раздался гром. Это был мощный взрыв, пульсировавший на противоположной стороне Большой гавани, вздымая над стенами Сент-Анджело столп дыма. Где-то в недрах форта взорвался пороховой склад. Настал черед турок ликовать.
Предсмертная агония имеет особый ритм, некое слабое биение. Драгут руководил достаточным количеством осад, чтобы заметить произошедшие изменения. Казалось, все реже отстреливались аркебузиры Сент-Эльмо, все медленнее открывали изнуренные рыцари ответный огонь, все слабее стали защитники отбрасывать передовые отряды турок. Приметы никогда не обманывали. Драгут видел победу, ощущал ее вкус, чуял запах. Старый корсар усматривал в этом суть жизни. Для правоверного смысл бытия состоял в том, чтобы предстать перед Всевышним на ковре из тел поверженных врагов. Великая честь, путь к совершенству. Меч Ислама исполнит свою миссию. Он продолжал наводить батареи на форт, отдавать приказы командирам. Понедельник, 18 июня 1565 года. Тридцатый день осады.