Кровавые скалы
Шрифт:
Гарди легким галопом пустил заимствованного у кого-то коня в сторону Мдины. Он должен был доставить указания и последние сведения для сил подкрепления, а потому преодолел искушение остановиться и приобрести корм для лошади в обмен на захваченное добро и драгоценности. Он думал о грядущих годах, о семейной жизни с Марией, о детях. Оставалось еще много незавершенных дел, способных хоть на время удержать его от участия в грабежах и набегах. Размышления об этом заставляли позабыть и острую боль от раны на бедре, оставленной копьем, и умаляли скорбь по ушедшим друзьям.
На линии хребта, учащая биение сердца, блеснула сталь — именно там расположилось прибывшее войско. Гордо развевались стяги, разноцветные плюмажи. Они так отличались от уныло-серых, покрытых известняковой пылью и запекшейся кровью исцарапанных доспехов. Кристиан свободен, но если против турецкого флота затевается что-то серьезное, ему надлежит быть впереди. Верхом на Гелиосе он помчится вместе с рыцарями в атаку, как когда-то в окрестностях Зейтуна или Марсы. Гарди страстно жаждал достойного завершения битвы и умиротворенности после нее, но не разочарований, приносимых благосклонно-великодушным разрешением конфликта.
— Кристиан!
Гарди узнал этот голос и проказливо-жуликоватую ухмылку. Спрыгнув с Гелиоса, он подошел к своему давнему товарищу по играм и тренировкам Винченти Вителли.
— Винченти, ты, как всегда, запаздываешь к драчке.
Авантюрист по натуре, Винченти пожал плечами:
— Вице-король не питает симпатии к опасности, буря разметала наши суда, воды моря едва не поглотили нас. Но, как бы то ни было, мы здесь.
— Наша вам благодарность, старина.
— А как ты, Кристиан?
— Как видишь, пока что жив.
— Вся Сицилия только и говорит, что о твоих деяниях. На твою долю выпало немало страданий.
— На долю моих братьев в Биргу, Сенглеа и Сент-Эльмо их выпало куда больше.
— Какое бесстрашие и мужество! — При виде ран и шрамов Гарди во взоре итальянца проступили сострадание и восхищение. — Теперь настало время рассказать обо всем. Как там великий магистр?
— С ним все хорошо, — солгал Гарди.
— А гарнизон?
— Большинство защитников погибло, истлевают у стен, которых и не осталось почти.
— Этого мы и опасались. Ветер доносил до нас грохот орудий и дикие крики турок.
— Вы не слишком торопились.
Снова ухмылка.
— Как бы то ни было, твоя банда отпетых головорезов и без нас сумела одержать победу.
— Это не совсем победа. Враг в панике отступил на галерах. Мы послали ему вдогонку несколько ядер с горы Скиберрас. Теперь настал ваш черед гнать его.
— Турки и так бегут, так что давай отметим это.
— Нет, Винченти. — Гарди, положив руку на плечо итальянца, заглянул ему в глаза. — Ла Валетт хочет, чтобы вы спустились вниз и напоследок поддали им как полагается.
— Так ли это нужно?
— Вы прибыли сюда биться, а не сидеть на этой горе сложа руки.
— Как сказать, Кристиан. Любой из нас готов драться насмерть с язычниками, получить удовлетворение, завоевать награду. Только вот наши командиры не спешат бросаться в бой. К тому же нас немного.
— Даже немногие в силах совершить многое.
— Но какой ценой?
— Кто тут говорит о цене? Винченти Вителли?
— Может, тебе лучше присоединиться к нам? Отсюда удобно наблюдать за тем, как разворачиваются события.
— Ну нет, роль наблюдателя не для меня.
Он вновь оседлает Гелиоса, отточит меч и вплотную подберется к отступающим османам. Силы подкрепления сумеют удержать взгорье. Он же готов спуститься с него.
К нему вышел сияющий Антонио.
— Остров спасен, Кристиан.
— Теперь можно развлечь наших достопочтенных гостей с севера. — Гарди обнял молодого мальтийца, представителя старинного дворянского рода. — Нужно дождаться, пока ненавистные сарацины не уберутся все до одного.
— Благодарю тебя от лица всего народа нашего острова.
— Разве только я один заслуживаю благодарности? Насколько помнится, именно ты вызволил меня из плена на галере корсаров, ты вместе со мной внезапно и дерзко атаковал лагерь османов.
— Я готов повторить это тысячу раз, Кристиан.
— И это прекрасно, потому что отныне мы связаны нерасторжимыми узами. Мария — моя жена.
Искренняя радость озарила лицо Антонио.
— Я на седьмом небе от счастья, брат мой!
— Вот только отец твой вряд ли разделит твои чувства.
— Оставь это, он опозорен, его мнение не в счет.
— Он остается твоим отцом. Когда все кончится, я попытаюсь добиться примирения с ним и его благословения.
— На мое можешь рассчитывать уже сейчас.
В окружении военачальников появился Асканио де Ла Корна, мудрый, преисполненный важности. Де Ла Корна всегда ревностно чтил традиции, слыл рьяным приверженцем веры и ее предписаний.
— Не могу одобрить ни вашей морали, ни вашего вида, англичанин. Но я прибыл сюда вместе с Винченти Вителли. А в этом человеке говорит снисходительность.
— Мы не раз доказывали, что кое-чего стоим, сир.
— Верно, вы храбро сражались во славу ордена. Мои похвалы вам за это. Намереваюсь предложить вам служить у меня.