Круги на песке

Кривин Феликс Давидович

XIV. Фома Мюнцер

Несколько эпизодов Великой Крестьянской войны

Человек, которого Энгельс назвал пророком революции, не имеет точной даты рождения. Но дата смерти его известна: 27 мая 1525 года. Это было время, неблагоприятное для пророков революции, которые, впрочем никогда не знали благоприятных времен и всегда впадали «в святую ошибку любви и нетерпения» (Герцен).

Генрих Гейне писал об этом человеке в книге «Французские дела», хотя дела эти были не французские, а немецкие. Потому что в борьбе за свободу нет сугубо немецких или сугубо французских, русских, американских дел. Есть общие дела, которые касаются каждого.

Человек этот был Томас Мюнцер. Фома Мюнцер. Человек из Истории, из памяти многих поколений.

* * *

Нашей жизни прошлогодний снегЗаметен снегами и веками.И навряд ли вспомнитМертвый каменьТо, чего не помнит человек.Пусть он даже мрамор и гранит,Пусть поднялся вровень с облаками,Но не вспомнит,Не запомнит каменьТо,

что в сердце человек хранит.Мы не выбирали наше время,Это время выбирало нас.Звездный час,Как звездное мгновенье,Мимолетно вспыхнул — и погас.Но вдали, за смертной полосою,Может быть, замедлит время бег.В чьей-то жизниВыпадет росоюНашей жизни прошлогодний снег.

О ВЕСЕЛОМ ТРУБАЧЕ И ДВУХ ЗНАМЕНОСЦАХ

С веселой дудкою своей,Бесхитростен и юн,Ходил по свету Ганс Бегейм —«Иванушка Свистун».Он говорил: наступят дни,Рассеет солнце мрак,И люди будут все равны —Что барин, что батрак.Рассеет солнце мрак, и злоСгорит, как жалкий сор.До солнца дело не дошло,Но запылал костер.Сожгли «Ивана Свистуна»,Ему по делу честь.Но дудка в мире не одна,Иваны тоже есть.И косы есть, и топоры,И поднебесный гром.Густеет ночь. Горят костры.А мы — опять поем.Опять поем, что сгинет зло,Сгорит, как жалкий сор.Пожалуй, тридцать лет прошлоС тех незабвенных пор,Пожалуй, тысячи огнейВзметнулись в высотуС тех пор, как отпылал Бегейм,«Иванушка Свистун».Не по наивной старине —Идет борьба всерьез:Теперь поехал по странеБывалый воин Йосс.Во имя бога самогоИ всех небесных благПросил на знамени егоНарисовать башмак.Готовы в бой его войска,Им нужен только стяг.Но что за стяг без башмака?Не стяг, а так — пустяк.Не будет твердою рука,И всей борьбе ущерб.Башмак — эмблема бедняка,Его фамильный герб.Но маляров не уломать,Не умолить никак:Готовы все нарисовать,Но только не башмак.Они ведь помнят, маляры,О времени другом, —Когда шагали топорыЗа этим «Башмаком».И невеселый был финал:Фриц Йосс в пути застрял.Пока он знамя рисовал —Все войско растерял.Но пораженья не для нас,Мы снова на коне.Теперь уже не Фриц, а ГансПоехал по стране.Колес веселый перестук,Спешит его возок.Спешит на запад и на юг,На север и восток.И хоть дорога нелегка,Но дали — голубы:Везет он знамя «Башмака»Для будущей борьбы.Вокруг — знакомые поля,Безмолвье и простор.Шварцвальд, Шварцвальд, его земляУснула среди гор.Но ей уже недолго спать,Ей пламенем гореть,Поскольку бури просит гладь,Набата жаждет медь.Ганс Мюллер нынче на коне,Весь мир ему родня.Не зря он едет по стране,Не зря томит коня.Он едет, едет, Мюллер Ганс,Крестьянин и солдат.Покуда есть какой-то шанс,Дороги нет назад.

* * *

Чужая история снова стоит у двери.Чужая история просит меня: «Отвори!»Но я отвечаю: «Ты выбрала адрес не тот.Своя мне история спать по ночам не дает».Чужая история тихо вздыхает: «А я?Я разве чужая? Я тоже, я тоже своя!Все связано в мире — и люди, и страны, поверь!Все в мире едино…»И я открываю ей дверь.

НАЧАЛО

Поднимается рыцарство — с косами и топорами,Без гербов на щитах, без щитов и без лат.Доставай, летописец, стило и пергамент!Над шестнадцатым веком походные трубы трубят.Поднимается рыцарство — рвань, голодранцы, плебеи,Ни ружьем не владея, ни даже мечом и копьем…Их лохмотья рябеют, сердца их немного робеют,Но знамена их реют и души пылают огнем.Поднимается рыцарство — то, что молчало веками,Что терпело веками унижение, страх и позор.Даже пыль поднимается, когда ее топчут ногами,Возвышаясь над миром, себе подчиняя простор.Время битв впереди. И не скоро, не скоро пробьет он,Час грядущей победы. Не скоро побеги взойдут.И еще не родился Сервантес со своим Дон-Кихотом,С бескорыстным порывом умереть за мечту.Может, время еще не пришло. Может, рано. А может, — не рано.Каждый

право имеет пожертвовать только собой.Мы не станем потомкам отдавать свои боли и раны,Уклоняться от боя, других посылая на бой.Знаем, скажет историк, что мы для боев не созрелиИ что наши задачи тоже были четки не вполне.Пусть простит нас историк. Мы умерли так, как умели,На смертельной своей, на Великой Крестьянской войне.

ФОМА ВЕРНЫЙ

Небо наняло меня в поденщики по грошу в день, и я точу мой серп, чтобы жать колосья.

Мюнцер

Германия. Крестьянская война.Огонь священный выжигает скверну.И перед богом раб его ФомаВ который раз становится неверным.Прости, господь, неверного Фому,Ему и так спасения не будет.Он верен был завету одному:Нельзя служить и господам и людям.Прости его за то, что не был слеп,К людскому горю равнодушен не был.О небе спор ведется на земле,А спор о небе — это спор о хлебе.Прости ему Крестьянскую войну,Прости его ужасную кончину…Прости, господь, неверного Фому,Он был вернее верного Мартина.И в час последний, на исходе сил,В руках твоих служителей нечистых,Он даже смерти верность сохранил,Ее не предал ради рабской жизни.«Времена меняются, и мы — с временами».Это сказано давно и не нами.Нам совсем другая истина видна:Мы меняемся, и с нами — времена.

ОТРЕЧЕНИЕ ЛЮТЕРА

На том стою и не могу иначе.

Лютер

Нет, Лютер не сдается и не кается,Угрозы и гонения терпя.Пусть от него другие отрекаются —Он сам не отречется от себя.Пока не отречется.ОтречениеПридет поздней, когда его учениеПриобретет и силу, и значение,Мирскую власть и славу возлюбя…И вот тогда, об этом сам не ведая,Все то, чему он следовал, преследуя,И побежденный собственной победою,Он, Лютер, отречется от себя.На том стою…Но это все утрачено,Пришли на смену сытость и престиж.На том стою и не могу иначе я!Опомнись!Погляди, на чем стоишь!На смену миннезингерам пришли мейстерзингеры,На смену певцам любви — мастера песен…

ПРОТЕСТ РЕФОРМАЦИИ

В интересах народа и нацииНе мешало б заметить Мюнцеру:Нынче время у насРеформации,А не время у насРеволюции.Прекратите ж свою агитацию,Не носитесь с идеями вздорными.Нынче время у насРеформации,Посему и займемсяРеформами.Мы имущим дадимДотацию,С неимущих возьмемКонтрибуцию.Потому что у насРеформация,А нисколько неРеволюция.Бедняку прочитаемНотациюИ ее закрепимЭкзекуцией.Потому что у насРеформация,Реформация,Не Революция.Лишь одно непонятно, признаться, нам:Реки крови откуда-то льются.Всем известно:У нас Реформация.Почему же у них —Революция?Если б жил я в шестнадцатом веке,Я ходил бы на чай к Микеланджело,Любовался закатом с КоперникомИ о юморе спорил с Рабле.У великого Томаса МораЯ спросил бы не без укора:Почему он назвал УтопиейЧеловеческую мечту?Но и это тоже утопия…Если б жил я в шестнадцатом веке,Я б не знал ничего о Копернике,О Рабле и Томасе Море.Так нередко в жизни случается:Человек с человеком встречается,Но он знает живущих в историиЛучше тех, что живут на земле.

ВЗГЛЯД ВПЕРЕД

У Германии все впереди,Все лишь только в начале.Ей еще идти и идтиК своим высям и далям.В ней едва занимается светНад безумством и страхом.Ей еще полтораста летДо рождения Баха.У нее только начат счетИ умам, и талантам.Двести лет остается ещеДо рождения Канта.Ей еще шагать и шагатьЧерез годы и годы.Двести двадцать лет отсчитатьДо рождения Гёте.У Германии все впереди,От вершин до падений.Будет много на этом пути —И не только рождений. Давит нам на плечи прошлое —Распрямиться тяжело.Ничего в нем нет хорошего:То, что было, то прошло.Нас дела такие ждут еще,Мы в такие дни живем…Лучше думать нам о будущем,Позаботиться о нем.Но не сбросить тяжкой ноши нам,От себя не оторвать,Потому что нам без прошлогоНа ногах не устоять.Не шагать легко и веселоПо укатанной дорожке…В настоящем равновесие —Между будущим и прошлым.