Круги по воде
Шрифт:
Подождав, когда лейтенант, молча выслушавший приказ, вышел за дверь, и его сапоги простучали вниз по лестнице, Леонел сказал:
– Благодарю вас, доктор. Вы тоже можете идти. Продолжайте заботиться о наших раненых, и делайте это как можно лучше. Как вы это умеете.
– Вы сделали это нарочно? Отослали всех? – спросил Ноэль, подходя к двери и выглядывая на лестницу.
Леонел стоял посреди комнаты, задумчиво кусая себя за палец.
– Как вы думаете, Ноэль, зачем кому-то понадобилось убивать старика? – спросил он, обводя глазами просторное помещение.
– Не представляю. Фике был безобидным старым чудаком. Единственной его страстью были голуби. Особенно почтовые. – Граф улыбнулся. – Я помню, когда он был помоложе, то обожал заключать пари, какая птица долетит первой. И почти никогда не ошибался.
– Почтовые, говорите? – Леонел нахмурился, нагибаясь и внимательно вглядываясь в лежащего на полу покойника. – Нет, не может быть. Я скоро во всех начну видеть…
– Что видеть? – Ноэль тоже нагнулся, пытаясь разглядеть, что увидел Леонел.
Тот опустился на колени, шаря руками вокруг. Граф опустился рядом, тоже смотря по сторонам.
– Что вы ищете?
– Скажу, когда найду, - сквозь зубы пробормотал Лео, заползая в самый угол. – Тут чище, чем на столе в моих апартаментах. Надо будет ткнуть моего Жильбера носом в этот угол… Вот оно!
И он, пятясь задом, выполз из-за клеток, опираясь на одну руку. Поднял сжатый кулак.
– Ноэль, я нашёл! Но лучше бы я не находил этого!
Он разжал руку. На ладони лежал маленький цилиндрик с привязанной к нему тонкой прочной ниткой.
– Вы ведь знаете, что это такое, граф?
– Письмо для голубиной почты, – глядя ему в ладонь, медленно выговорил Ноэль. Губы его сурово сжались.
– Если это не вы, и не я, то кто же? – Леонел посмотрел ему в глаза. – В нашей крепости завелись шпионы, ваше сиятельство.
Отец Бители глубоко вздохнул, снимая облачение. Сегодня предстояло ещё много дел.
Постоял немного в раздумье, теребя пальцами короткую бороду и перебирая в памяти самое неотложное из намеченного на остаток дня. Сегодняшний вечер он, надеясь, что ничего непредвиденного не случится, собирался провести за партией в шахматы. Хотя бы с самим собой. Но утро разрушило эти приятные планы. Теперь он с печалью заядлого игрока, оторванного от любимого занятия, лишь посмотрел в сторону маленького столика, придвинутого к стене.
В дверь, никогда не запертую, осторожно постучали. Потом она приотворилась, и в комнату просунулась взъерошенная голова.
– Заходи, сын мой, - ласково сказал отец Бители. Он знал практически всех обитателей крепости, и теперь пытался припомнить имя молодого солдата. «Ах, да, Жозеф!»
– Войди, Жозеф, не бойся. Тебя послали за мной? Что-то случилось?
Солдат помялся, переступая с ноги на ногу и уставившись в пол. Наконец, решившись, поднял глаза на священника и сказал:
– Тут такое дело, святой отец. Ну, как бы, мне поговорить надо. Вот. С вами.
Леонел осторожно развернул маленький листок. Разложил на гладко отполированной до зеркального блеска поверхности стола. Прижал пальцами края и принялся внимательно разглядывать. Ноэль заглядывал сбоку, и, морща лоб, разбирал маленькие буковки.
– Однако. – Леонел шмыгнул носом, рассеянно запуская в волосы всю пятерню и принимаясь ожесточённо почёсываться. – Этот молодец неплохо осведомлён.
– А что значит – насчёт этого человека? – Ноэль нахмурил брови, вычитывая последние слова. – Какого человека?
Леонел склонился над столом, разглаживая пальцем тонкий листок. Наконец сказал:
– Должно быть, это ответ на вопрос. Он пишет – «насчёт этого человека – да».
Откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по столу. Просвистел несколько тактов военного марша. И, раздвинув губы в ехидной усмешке, поглядел на собеседника:
– Вы давно не писали любовных писем, дорогой друг?
Ноэль хмыкнул:
– Приходилось, и не раз. Ещё не забыл, как это делается.
– Сейчас мы напишем письмецо. – Леонел зашарил по столу. – И наш ответ будет – нет.
Он улыбнулся ещё шире, показывая белые зубы и щуря заблестевшие глаза.
– Пусть наш неизвестный друг призадумается.
– И ты решил, сын мой, что этот человек сказал тебе неправду?
– Да как же мне ещё думать, святой отец? Когда он сказал, что вышел из залы, той, где господа обычно сидят, разговоры разговаривают, я и не подумал ничего такого.
Молодой солдат, сидя на краешке предложенного ему стула, почесал веснушчатый нос. Поглядел на священника честными круглыми глазами.
– Только потом я с дружком своим словечком перекинулся, ну там, как дела, и всё такое, он и давай ныть, как ему скучно было на площадке у залы той мотаться туда-сюда. За весь день никто даже не появился. И то, чего там кому-то появляться? Их сиятельства в отъезде, это все знают. – Он развёл руками, тоже покрытыми веснушками.
– А как все узнали, что старика прибили наверху, и стали доискиваться, кто там ошивался, я сразу не сообразил, что к чему. А как ушёл с поста, да прилёг, тут мне в голову и стукнуло! Он ведь оттуда шёл, зала-то совсем рядом!
– Ты думаешь, сын мой, что тот, кого ты там встретил, причастен к смерти бедного Фике? – мягко спросил отец Бители, внимательно глядя ему в глаза.
– Не знаю я, – хмуро ответил тот. – Откуда мне знать, как там дело было? Мне уж говорили… Не лезь, говорят, Жозеф, куда не просят, а то худо тебе будет. У господ свои дела, вот и помалкивай.
– Кто это тебе говорил такое, сын мой? – строго спросил отец Бители.
Жозеф покривился, передёрнул плечами.
– Да какая разница, кто говорил-то? Вы только не говорите никому, что это я вам сказал. Я ведь потому к вам пришёл, святой отец, что вы в этом лучше меня понимаете. И с господами вы дружбу водите, и нас не обидите, это всем известно. Вот вы уж и подумайте, как тут быть. А мне в это и лезть не стоит.