Крушение
Шрифт:
Идти было недалеко. Юлдуз подивилась, какая же тут теснота и какая между людьми спайка, если почти рядом с ротным находится и сам командующий.
Несколько осторожных шагов под руку с лейтенантом вниз по земляным ступенькам, и перед Юлдуз распахнулась дощатая дверь, в глаза ей брызнул яркий свет, поразивший ее не потому, что уже отвыкла от такого света, а потому, что, несмотря на развалины и горящий город, тут светила чудом сохранившаяся электрическая лампочка. Юлдуз подумала, как давно это было и вместе с тем недавно, когда город был залит мирными огнями и даже в их глинобитной хатенке горела электрическая лампочка.
— Мне нужен начальник, сам командующий, — сказала она сбивчиво, видя поднявшегося из–за стола и ступившего ей навстречу кряжистого, плотно сложенного человека в помятой, однако, гимнастерке.
— Я и есть командующий, — ответил тот без улыбки усталым голосом и протянул руку, назвав себя Чуйковым.
— А можно вас по имени и отчеству звать? — спросила Юлдуз, желая сугубо деловому тону разговора придать и более уважительный.
— Зовите… В этом отношении можно и проще, Василием Ивановичем зовут, — ответил командующий весело, хотя по–прежнему без улыбки на лице.
— Так что, товарищ командующий, я из редута деда Силантия, — заговорила Юлдуз и машинально прикоснулась к лицу, пытаясь найти конец косынки, чтобы перебирать его, но вместо этого взяла в руку длинно свесившуюся на грудь черную косу.
Генерал Чуйков проговорил:
— Ну вот… То просили по имени–отчеству звать, а величаете командующим, — Он встряхнул барашками вьющиеся на голове волосы и улыбнулся одними глазами, а немного погодя переспросил, откуда она и какими судьбами пожаловала.
— Я из редута деда Силантия, — повторила Юлдуз.
— Это что еще за новость! — подивился командующий. — Из какого такого редута?
— Ну, самый настоящий… Какие на войне бывают.
— Встарь бывали, когда Измаил гренадеры брали, — ответил командующий, насторожась и думая, что женщина немножко психически расстроена. В этой мысли он еще больше утвердился, заметив на ней гимнастерку, а вместо форменной темно–синей юбки… ситцевое в горошинку платье.
— Посидите, — сказал он, указывая на стул.
Юлдуз принужденно села и сразу почувствовала, как она устала! И, может быть, не с упоминаний об этом редуте следовало начинать разговор — выдумал же дед Силантий какой–то старых времен редут! Во всяком случае, она не теряла надежду, сидела и ждала. Ее поразили глаза командующего: умные и пронзительно–испытующие и лишь временами сердитые. Но когда он злой, то становится нехорошим. Злиться нельзя: ему это не идет. Например, зачем при женщине было снимать трубку и какого–то Батюка отчитывать, да еще бранными словами, обещать при этом пройтись по его шкуре палкой. Тот, бедняга, наверное, тоже крепко воюет… Нет, не идет солидному человеку ругаться и быть сердитым. «А может, он выхваляется передо мной? Вот, мол, глядите, какой я строгий начальник! Ну посмотрим, Василий Иванович, какой вы строгий, если я встану и тоже цыкну
Так что же вы, редут не понимаете? Оставить и меня, и Гришатку, и деда само собой… без защиты?
Командующий сник, уступил ее настоянию. «С женщиной спорить все равно что воду решетом черпать» — подумал он и успокоил, взял за руку, усадил рядом с собой. Получив истинное понятие о редуте деда Силантия, командующий заметил, что у него в обороне не один такой редут: есть сражающийся дом Павлова, дом Заколюжного… Затем дом… Он перечислял эти дома, и создавалось впечатление, что весь город поделен на эти дома — крепости и редуты…
— Откуда же войск набралось? — спросила Юлдуз.
Войск немного, да каждому приходится воевать за десятерых, — ответил Василий Иванович, — В этом отношении… я встретил на днях целый гарнизон… Захожу в дом, навстречу мне ефрейтор. Спрашиваю: «Кто такой?» — «Комендант дома», — отвечает. «А где командир группы?» — «Так я и есть командир группы», — «Где же ваши подчиненные?» — «Вот они, все перед вами товарищ генерал! — тычет он себя в грудь, — Вон в угловой комнате на втором этаже — автомат, посреди… видите — амбразура… ручной пулемет. Да и гранат у меня под каждым окошком. Так что нас много!» — Чуйков рассмеялся, но минутой позже посуровел: — Третий раз армия обновляется!
Потом он через адъютанта вызвал начальника штаба генерала Крылова, и когда тот явился, приземистый, плечистый, с крупными и волевыми чертами лица, командующий представил ему вдруг примолкшую Юлдуз назвав ее связной от редута Силантия, и велел все, что потребно для обороны этого дома, выделить, отпустить, назначить и держать с редутом локтевую связь.
Встав, Юлдуз запросто протянула командующему вытянутую ладошку.
— Якши, Василий Иванович! Спасибо! — Помедлила с минуту и сказала: — Вам не надо быть сердитым. Когда вы не сердитесь — очень хороший.
Командующий ответил, не улыбаясь:
— Рад бы повеселиться, да дела наши горьки… Время крутое.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В природе, как и в жизни, соседствуют силы добра и зла, нередко они переплетаются, вступают в борьбу, кончающуюся гибелью одной из них и торжеством другой.
Силы жизни могущественнее сил смерти.
Жизнь нельзя убить.
До поры до времени копятся сжатые теснинами воды, растут губительные силы — силы зла. И вот, собрав избыточную энергию, рушат они преграду. Ничего не способно противостоять в это время дикой стихии. Шальной поток раздвигает горы, ломает провисшие мосты, подминает под себя селения, под его напором падают вырванные с корнем деревья.
Кого пощадила, чей кров не задела необузданная ярь стихийных вод? И кажется, существует только один произвол диких сил. И нет им ни конца, ни удержу.
Ревут, стонут взбудораженные воды, метят путь свой порухой и гибелью. Но в неприметности своей навстречу им поднимается, защитно встает сила борения. Лобастый камень–валун, который не выдержал бы раньше напора воды, вдруг устоял, даже не сдвинулся с места… И каждый камешек, каждая тростинка сопротивляются…