Крушение
Шрифт:
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В хмурые дни октября сражение за Сталинград достигло высшего накала. Уже шумел в садах листопад, уже тянуло с севера холодами, а над городом и его окрестностями аде стояла какая–то неземная, источаемая пожарищами жара. Вздрагивала земля от. плескавшихся то там, то здесь разрывов, меркла степь в дымах, и низкие осенние облака, едва достигая границ фронта, плавились в раскаленном воздухе…
На пределе — измотанные и обескровленные — обе воюющие стороны. Но сражение еще бушевало. Много дней штурмуя горящий город, заливая его поверженные улицы и площади взрывным металлом, немцы хотели
Знала ли история войн, чтобы за один город, а теперь уже за один узкий, прижатый к волжскому берегу плацдарм (это все, на чем держались русские в Сталинграде), могли сражаться. две немецкие отборные армии, итальянская и румынская армии, саперные штурмовые батальоны — огромное количество наземных войск, поддержанных армадой самолетов воздушного флота? Ничего подобного в истории войн не было.
На этот невиданный и, в сущности, роковой шаг немцы решились в Сталинграде.
Но Сталинград не взяли.
Немецкий фронт, подгоняемый строжайшими приказами, не двигался. Сражение замирало, как ослабленный, покрывающийся пеплом вулкан.
Но и русским приходилось туго. Они поклялись умереть, но не уйти из города. И они умирали. Раненые не хотели переправляться за Волгу — они сражались. Командующие были вместе с солдатами: ютились в сырых щелях, вырытых под берегом, или в развалинах домов, сидели на голодном пайке, пробавляясь концентратами и сухарями. Если что и саднило Душу, так это страх плена, и, чтобы не дать себя захватить даже в раненом состоянии, каждый — от рядового до командующего — держал на всякий случай припасенный и бережливо сохраняемый один–единетвенный патрон…
Итак, все, что двигалось, сея смерть и разрушения, утверждая страхом оружия зло и насилие, теперь встретило непреодолимую силу. Одна неприятельская сторона вынужденно обратилась к обороне после того, как исчерпала свои возможности в наступлении. Другая — противоборствующая — сторона, некогда терпевшая бедствия и потери, но не сломленная, стала перед фактом перехода в наступление. И оно грядет неизбежно, как гром после молнии, рассекшей сумрак неба.
Силы поменялись местами. Произошла, как говорят немцы, смена настроений.
Наступил самый критический, кульминационный момент, который приведет одну враждующую сторону к позору гибели, а другую — к торжеству победы.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Еще гремел Сталинград, еще горячи были накаленные долгим огнем развалины, и еще висели над городом и Степью тяжелые дымы, а в это время исподволь к полям сражений стягивались новые силы.
По ночам по единственной двухколейной ветке — встык, эшелон за эшелоном — шли Груженые товарные составы. Эти эшелоны, начавшие свой путь с Урала, из таежной и заснеженной Сибири, опаленного солнцем Казахстана, центральных областей России, шли и шли беспрепятственно, по строжайшему графику военного времени и, подобно чувствительному компасу, выходили на одну линию — юго–восточную. Три станции вбирали в себя военньш грузы — Фролово,
Каждодневно тысячу триста вагонов с грузами подавала к местам сражений железная дорога.
Собиралась Россия. Пылала гневом.
Кремлевский аппарат Бодо на ленте неумолимо выстукивал тревожные донесения и запросы от Еременко.
Ему отвечали строго: «Держитесь».
А в это время в Ставке Верховного Главнокомандования и Генеральном штабе разрабатывался план контрнаступления в районе Дона — Волги. Это был крупнейший стратегический план, по которому в движение вводились не только три фронта, Но и материальные ресурсы всей страны. Кто мог произвести конкретные расчеты сил и средств для проведения такой грандиозной операции? Конечно, только тот, кто держал в руках эти. материальные силы и средства, — Ставка и Генеральный штаб, которые в ходе войны сложились как рабочий и творческий аппарат Верховного Главнокомандования.
В пакетах с грифом «Особо важные», «Сов. секретно» поступали в Москву. сведения о количестве выпушенных танков на уральских заводах, слывших кузницей войны, о готовящихся людских резервах, о собранном хлебе нового урожая, о хлопке и шерсти Средней Азии, о поступивших в фонд обороны средствах, добровольно отданных советскими людьми, разведывательные данные о противнике, о немецких резервах, о душевном и физическом состоянии самого Гитлера…
Запрашивались по отдельным вопросам мнения командующих, которые и сами, вероятно, только смутно догадывались, зачем это нужно.
И весь этот поток разрозненных сведений, донесении и рапортов с научной точностью изучался, чтобы потом родился план начала, развития и завершения великой битвы.
В Ставке и Генеральном штабе работа велась по ночам, до изнеможения. К рассвету в кабинете Василевского раздавался приглушенный звонок. Зная, что начальник генштаба иногда жалуется на сердце, заместитель Верховного главнокомандующего Жуков, питавший к нему особое уважение, спрашивал:
— Александр Михайлович, не спишь?
— Нет. А почему вдруг? Ведь еще не светает.
— Пора, пора. Мотор генштаба передых требует.
Василевский, погодя немного, отвечал:
— Мотор, надеюсь, не сдаст; Только вот чего–то не хватает. Документы, анализ — все налицо, а… Знаешь привычку русского: пока сам не пощупаешь, не убедишься. Не пора ли нам слетать?
— Куда, в Сталинград?
— Да, и сегодня, не позже.
— А хозяин отпускает?
— Вчера дал согласие. Надо лететь.
В тот же день они ехали на аэродром и досыпали уже в самолете, идущем на южное крыло действующей армии. Их полет держался в строжайшем секрете, Знал об этом Сталин да экипаж самолета.
Не одни они в ту пору втайне съезжались на Сталинградский фронт. Многие представители Ставки оказывались там, и у каждого были свои заботы: генерал Воронов дотошно интересовался артиллерией, убежденный, что в прорыве обороны противника и в обеспечении развития успеха ей отводится решающая роль, генералы–авиаторы Новиков, Голованов и Ворожейкин, приезжая в степи, ломали головы над тем, как овладеть господством в воздухе, как сопровождать наземные войска прорыва и сокрушать тыловые коммуникации неприятеля. Генералы танковых войск, представлявшие Ставку, искали самые удобные места для ввода в прорыв танковых и механизированных корпусов…