Крушение
Шрифт:
— Нет, худой водичкой пробавлялся.
— Ну, вот… А если наше командование еще будет упрямиться, как животное, именуемое ослом, нам и воды не дадут.
— Фюрер обещает прислать помощь. Я вчера сам слышал по радио.
— Кто говорил — Геббельс или этот позолоченный рейхсмаршал Геринг?
— Не все ли равно?
— Вот именно! — подхватил Вилли. — Они тебе наобещают, как жить в раю… Как и там вести себя и говорить: «Хайль!» А мы–то с тобой знаем, что такое рай. Вот он, рай небесный! — Вилли с явной издевкой сделал широкий жест, указывая на окоченевшие, заметаемые поземкой
— Что ты взялся их костить? — с недовольством сказал Курт. — Они же не виноваты…
— Как не виноваты? — переспросил Вилли и подступил к санитару, тяжело дыша: — И ты смеешь такое говорить? Ты медик, гуманный человек! Неужели ты не понял, кто виноват? Русские, говоришь? Но они же на нас не нападали! Это мистика внушила фюреру, что Россия угрожает Германии. А русские до последнего часа хлеб нам слали, нефть, никель… Кормили нас… Свиньи мы неблагодарные, а не чистокровная раса! Убирай вот своих подопечных!
— За такие вещи надо расстреливать! — угрожающе сказал Курт.
— Кого? Меня? — ткнул себя пальцем в грудь Вилли. — Извиняюсь! Мы находимся в котле. И теперь нет среди нас ни начальников, ни подчиненных. Сами в ответе за свою судьбу. — Он помедлил, соображая, и погрозил пальцем: — Попомни, Курт, не пройдет и месяца, как наши обожаемые генералы напялят на себя все солдатское и будут просить пощады у русских.
Им не дали договорить. Появился командир батальона с рукою на перевязи.
— Почему не убираете? — спросил он, кивнув на трупы.
— Господин майор, приказа ждем, каким образом хоронить, — переминаясь с ноги на ногу, ответил Вилли и покосил взгляд на лощину: — Их очень много.
— Тем более надо скорее зарывать, чтобы со всеми управиться, — Гофман шевельнул было перевязанной рукой, но болезненно поморщился.
— За нами дело не станет, — вмешался санитар Курт. — Нужны кресты, и место для кладбища наметить…
Майор Гофман подумал, что и здесь, в волжских степях, несмотря на ожесточенные бои, каждого немецкого солдата хоронили в отдельности. Рыли могилы, священник читал отходную, на каждую могилу ставили крест. Таких могил и крестов было полно у хутора Вертячего. Но теперь командование дало распоряжение зарывать всех в одной братской могиле. Причем командир полка намекнул, что хоронить в общей могиле даже удобнее, потому что убитых и замерзших трупов очень много, а людей из похоронных команд не хватает, их шлют на передовые позиции.
— Да, раньше, Вилли, хоронили с крестами на кладбище, — тяжело вздохнул Гофман. — Теперь некогда. В общей хороните. Вон тот котлован углубьте, — указал он на разваленный танковый окоп, — и сносите… Только у каждого погибшего извлеките медальон. Вы поняли меня, Вилли? — спросил он, стараясь быть неофициальным.
— Понял, господин майор!
— К утру чтобы все трупы были захоронены!
— А если не войдут в одну ямину? — посомневался Вилли, оглядывая мертвецов у подножья длинной балки.
— Что вам, баранья башка, нужно вдалбливать на каждом шагу? — вскрикнул Гофман, — Если, если… Отроете новую могилу. Разве не видите, сколько старых окопов, вполне пригодных для погребения! В подкрепление подошлю вам взвод…
— Будет сделано, как вы велели, господин майор! —
В это время русскир повели обстрел ближних тылов. Стрельба велась методическая, беспокоящая: снаряды падали не часто, но оттого, что они падали не часто и враскид, опасность не уменьшалась. Как знать, где упадет визжащий в небе снаряд — тут, в лощине, или вон там, на позициях дальнобойной артиллерии, которая вторые сутки молчит из–за отсутствия снарядов? Он пожаловался на боль в перевязанной руке и заковылял, прижимаясь к насыпи балки.
— Понял? — подморгнул санитару Вилли. — Нас — оставил под обстрелом, а сам цурюк, цурюк… Давай–ка и мы спрячемся, пока башку не снесли. — И он, перешагнув через трупы, забрался в промерзлый стрелковый окоп.
Обстрел не умолкал до глубокого вечера. В темноте вдоль балки двигалась какая–то кавалерийская часть — видно, спешно сменяла позиции, снарядами накрыло несколько коней и повозок, но движение не прекращалось. Лошадей подобрали, а трупы людей бросили.
Пришедший на подмогу взвод начал сразу же углублять танковую площадку под могилу. Промерзлый метра на полтора грунт был тверд, как руда, от удара лома или кирки вспыхивали искры, и к рассвету с трудом удалось отрыть одну ямину.
— При таких темпах мы и за неделю не управимся с погребением, — сказал Вилли. В присутствии взводного командира, старшего по чину, он все равно чувствовал себя ответственным, так как получил задание лично от Гофмана.
В свою очередь, взводный и не метил возглавить команду. В таком мрачном деле, как погребение, он считал дцржаться лучше в стороне и, орудуя лопатой, охотно исполнял указания даже нижнего по чину, фельдфебеля Вилли. «Пусть верховодит. Не было еще случая, чтобы за похороны выдавали ордена», — усмешливо подумал он и, на время прекратив работу, вытер взмокший от пота лоб и обратился к фельдфебелю:
— Какие же нужны темпы?
— Работать надо не за страх, а за совесть! А мы за ночь вырыли только одну ямину. Куда это к черту годится! — Вилли говорил вполне серьезно, хотя в душе смеялся над своими же указаниями. — Вы же посмотрите, господин обер–лейтенант, вся балка завалена мертвецами. Ночью был налет. Вон еще добавились на дороге… Куда их несло, этих конников! А вы уверены, что налет не повторится сегодня же, через час–два? К тому же на повозках начнут свозить вчерашних… Ума не приложу, что делать? Нет, одними лопатами не управимся, нужно затребовать траншеекопатель.
— Кто его даст, — уныло отозвался обер–лейтенант Рудольф Вернер. — Он теперь на передовой нужен. Русские глушат нас только артиллерией. А впрочем, давай поторапливаться, навалим в одну яму, вторую начнем.
— Медальоны нужно у каждого взять, — сказал Вилли. — Давай начнем с медальонов.
— Кому они нужны?
— Как кому? — не понял Вилли. — Отправим на родину, в великую империю, и там вручат родителям. Не будут вечно мучиться, разыскивать после войны.
— Все это верно, — согласился Рудольф и вдруг рассмеялся каким–то отчужденным, истеричным смехом: — Чудак ты человек. Отправят медальоны, вручат… Да кто их отправит? И на чем? Неужели до тебя не дошло, что мы сидим в котле, как в мышеловке!