Крутой поворот (Опасный поворот)
Шрифт:
Майлз оставался на месте еще с час, пытаясь разобраться в спутанных, мятущихся мыслях. Безразличный к холоду, он сидел в машине с открытым окном, рассеянно поглаживая рулевое колесо.
Наконец поняв, что нужно делать, он поднял стекло, включил зажигание и снова выехал на дорогу. В салоне стало чуть теплее, когда он остановил машину и вышел. Оказалось, что температура поднялась и снег начал таять. С древесных ветвей с ритмичным стуком, похожим на тиканье часов, срывались тяжелые капли.
Майлз невольно заметил разросшиеся
А вот теперь он ни о чем ином не мог думать. Кусты загораживали вид на лужайку, и с первого взгляда было ясно: они настолько густые, что Мисси могла не заметить собаку.
Слишком густые, чтобы продраться сквозь них?
Он прошел вдоль кустов, до того самого места, где Мисси, предположительно, была сбита. Нагнувшись, чтобы присмотреться, он неожиданно застыл. Прогал между кустами, больше похожий на дыру. Никаких следов. Но на земле лежит груда почерневших листьев, а с одной стороны сломаны ветки.
Очевидно, это проход для кого-то.
Для черной собаки?
Не доносится ли откуда лай?
Он оглядел пустынные дворы.
Никого и ничего…
Слишком холодно? Никто не хочет нос высунуть из дома?
Ему в голову не пришло искать собаку. Никому не пришло.
Майлз задумчиво оглядел дорогу. Сунул замерзшие, почти негнувшиеся руки в карманы. Когда они немного отогрелись, кожу невыносимо защипало. Но он не обратил внимания.
Не зная, что еще сделать, он поехал на кладбище в надежде прояснить мысли. И увидел это, еще не дойдя до могилы. Прислоненный к надгробию букет живых цветов.
И вдруг на ум пришли слова Чарли: «Словно кто-то пытается попросить прощения».
Майлз повернулся и ушел.
Прошли часы. Уже стемнело. Зимнее небо за окном было темным и зловещим.
Сара отвернулась от окна и снова принялась бродить по квартире. Брайан из больницы вернулся домой. Рана действительно оказалась чепуховой: всего три шва. И никаких сломанных костей. Вся процедура осмотра заняла минут сорок.
Несмотря на все мольбы, Брайан не захотел у нее остаться. Сказал, что должен побыть один. И даже родителям ничего не захотел рассказать. Вернулся домой в шапке и свитере с высоким воротом, чтобы они ничего не заметили.
– Только не говори им, Сара, – попросил он. – Я еще не готов. Сам скажу, когда придет время. Когда за мной явится Майлз.
А Майлз явится. Чтобы арестовать Брайана. Сара была в этом уверена.
Вот только почему он не торопится?
Последние восемь часов она переходила от гнева к тревоге, от раздражения к горечи, и наоборот. Эмоции менялись с пугающей регулярностью, и справиться с ними не было возможности.
Про себя она постоянно повторяла слова, которые должна была сказать Майлзу в ответ на несправедливые обвинения.
«Воображаешь, ты единственный, кто пострадал? И что никто в мире тебя не поймет? А ты подумал, как трудно было мне привезти сегодня Брайана? Выдать собственного брата! Твой ответ… это удар ниже пояса. Я предала тебя? Я использовала тебя?»
Доведенная до отчаяния, она машинально подняла телевизионный пульт и стала переключать каналы, но вскоре выключила телевизор.
«Не принимай близко к сердцу, – твердила она себе, пытаясь успокоиться. – Он только что узнал, кто убил его жену. Что может быть труднее, особенно если новость тебя оглушила?»
А Брайан?
Не забыть поблагодарить его за разрушенную жизнь.
Сара покачала головой.
Нет. Это несправедливо. Тогда он был совсем мальчишкой.
Все это продолжалось и продолжалось.
Она снова обошла комнату и припала к окну.
О Брайане по-прежнему ни слуху ни духу.
Сара подошла к телефону и подняла трубку. Работает. Брайан обещал позвонить ей, как только приедет Майлз.
Так где же Майлз, и что он сейчас делает? Вызывает подкрепление?
Она не знала, как поступить. Не могла уйти из дома. Не могла позвонить.
Сейчас, пока ждет звонка.
Остаток дня Брайан скрывался в своей комнате. Лежал на кровати и смотрел в потолок, вытянув руки по швам, неестественно прямой, словно лежал в гробу.
Похоже, иногда он засыпал, потому что, когда открывал глаза, в комнате становилось все темнее. Стены из белых превратились сначала в светло-серые, а потом и в тени. Он не обедал и не ужинал.
Днем мать несколько раз стучалась и даже заходила, но Брайан каждый раз закрывал глаза, притворяясь спящим. Она подходила к нему, клала руку на лоб, проверяя, нет ли жара.
А потом тихо говорила с отцом.
– Он, должно быть, неважно себя чувствует. Спит как убитый.
Просыпаясь, Брайан думал о Майлзе. Где он сейчас? И когда приедет?
Он думал о Джоне. Что скажет мальчик, узнав от отца, кто убил его мать?
Он думал о Саре. Как жаль, что ее совершенно несправедливо впутали во все это!
Он гадал, так ли уж страшна жизнь в тюрьме.
В фильмах тюрьмы всегда показывались как некий замкнутый мир, со своими законами, королями, пешками и бандами.
Брайан представлял тусклый флуоресцентный свет, ледяное постоянство стальных решеток, захлопывающиеся с громким стуком двери… Журчание воды в смываемых унитазах. Людей, болтающих, шепчущихся, стонущих…
Воображал место, где никогда не бывает тихо. Даже среди ночи.
Представлял, как не сводит взгляда с верхушек стен, затянутых колючей проволокой, и видит охранников на вышках, с автоматами, нацеленными в небо. Видел других заключенных, с интересом наблюдавших за ним. Делавших ставки на то, как долго он протянет.