Крутой сюжет 1993, № 1
Шрифт:
— Это был синий костюм?
— Нет, серый.
— Сколько лет вы его носили?
— Не помню, года два-три.
— А ваш синий костюм?
— Вот уже лет десять я не покупаю себе синих костюмов.
— Не так давно ваши соседи видели вас в синем.
— Они, наверное, спутали костюм и пальто.
Действительно, в квартире было найдено синее пальто.
— Когда вы купили это пальто?
— В минувшую зиму.
— Вообще-то странно, что вы купили синее пальто, если у вас есть только коричневый костюм. Эти два цвета не очень-то хорошо сочетаются.
— Я не гонюсь за модой.
— Почему вы не признаетесь, что найденный в вашем шкафу костюм принадлежит вам?
— Потому, что он мне не принадлежит.
— Как же вы объясните era появление, если вы не выходите из дома, а попасть в комнату можно, лишь пройдя через вашу мастерскую.
— Никак не объясню.
— Давайте говорить серьезно, месье Стювель. Я не заманиваю вас ни в какую ловушку. Мы уже по крайней мере в третий раз обсуждаем эту проблему. Если верить вам, то кто-то проник к вам и подбросил в золу калорифера два человеческих зуба. Заметьте, что этот кто-то выбрал день, когда ваша жена отсутствовала, а для того, чтобы удалить ее в Конкарно — туда был послан какой-то «шутник» протелеграфировать о болезни матери. И это еще не все!
Вы не только оставались одни, что практически никогда не бывало, но и устроили такую топку в тот день и на следующий, что потом вам пришлось пять раз выносить золу! На этот счет у нас есть показания вашей консьержки мадам Салазар, которой нет никакого резона обманывать нас, а ее помещение позволяет видеть все передвижения жильцов. В воскресенье утром вы выходили пять раз и все время с большим ведром, полным пепла. Она думала, что вы делаете уборку и жжете старые бумаги.
У нас есть показания и мадемуазель Бегин, проживающей на верхнем этаже. Она говорит, что все воскресенье из вашей трубы валил дым, причем — черный. А когда она открыла окно, в комнату проник крайне неприятный запах.
— Не та ли это шестидесятивосьмилетняя мадемуазель Бегин, что слывет в квартале слабоумной? — вмешался адвокат, гася сигарету в пепельнице и выбирая себе другую в портсигаре. — Позвольте мне напомнить вам, что в течение четырех дней, это подтверждается метеорологическими сводками за 15, 16, 17 и 18 февраля, в Париже и окрестностях температура была небывало низкой.
— Это не объясняет наличия зубов. Это также не объясняет ни нахождения синего костюма в шкафу, ни обнаруженных на нем пятен крови.
— Вы обвиняете, но надо еще и доказать вину. Между тем вам пока не удается доказать, что костюм принадлежит моему клиенту.
— Господин судья, позвольте задать один вопрос?
Тот повернулся к адвокату, но не успел Лиотард и рта раскрыть, как Мегрэ уже обратился к фламандцу.
— Когда вы впервые услышали о месье Филиппе Лиотарде?
Адвокат было поднялся, протестуя, но Мегрэ, не останавливаясь, продолжал:
— Когда я закончил допрашивать вас вечером в день ареста, вернее, в первые утренние часы, и спросил, не желаете ли вы прибегнуть к помощи адвоката, то вы ответили утвердительно и назвали месье Лиотарда.
— Неотъемлемое право обвиняемого выбрать себе в адвокаты кого он захочет, и если вы вновь будете ставить так вопрос, я обращусь в Дисциплинарный совет.
— Обращайтесь, обращайтесь! Я с вами говорю, Стювель. Вы мне не ответили. Не было бы ничего удивительного, если бы вы назвали имя какого-нибудь метра, известного адвоката. Но в данном случае это не так. Справочника вы в моем кабинете не смотрели, никого не спрашивали. В вашем квартале месье Лиотард не живет. Я уверен, еще три недели назад его имя вы не могли прочитать и в газетах. Стювель, скажите, слышали вы когда-нибудь о месье Лиотарде до утра 21 февраля и до визита моего инспектора? Если да, то скажите, когда и где?
— Или, если хотите, ставлю вопрос по-другому: звонили ли вы по телефону вообще кому-нибудь? Я верну вас в атмосферу того дня, который начался, как и все предыдущие. Светило солнце, было так тепло, что калорифер вы не разжигали. Вы сидели у окна и работали, пока не пришел мой инспектор, и вы отпросились у него сходить к соседям под каким-то предлогом.
— Итак, Стювель, вы сразу же поняли, что вами занялась полиция. В это время в вашей мастерской находился коричневый чемодан, который не был обнаружен вечером, когда бригадир Люка явился с ордером на обыск. Кому вы звонили? Кого предупредили? Кто приходил к вам между визитами Лапуанта и Люка?
Я проверил список лиц, кому вы имеете обыкновение звонить и чьи номера записаны в вашей записной книжке. Я проверил также ваш справочник. Имя Лиотарда в числе ваших клиентов не значится. И тем не менее он приходил к вам в тот день. Вы сами его вызвали или кто-то вам его прислал?
— Я запрещаю вам отвечать!
Но фламандец нетерпеливо отмахнулся:
— Он сам пришел.
— Вы говорите, конечно, о месье Лиотарде, не так ли?
Переплетчик осмотрелся, глаза его горели, будто для него составляло особое удовольствие поставить адвоката в неудобное положение.
— Да, о месье Лиотарде.
Тот повернулся к секретарю, который все записывал.
— Вы не имеете права фиксировать в протоколе разговоры, не имеющие никакого отношения к делу. Действительно, зная репутацию Стювеля, я пришел к нему спросить, сможет ли он выполнить для меня переплетную работу. Ведь так?
— Так!
Какого же тогда черта в ясных глазах фламандца танцуют злые искорки?
— Да, совершенно верно, месье Мегрэ, речь шла об экслибрисе с фамильным гербом. Мой дед носил титул графа де Лиотарда, но, по несчастью, разорился и отказался от него. Мне же хотелось иметь фамильный герб, и я обратился к Стювелю, которого знал как лучшего переплетчика в Париже, но который, как мне говорили, был сильно загружен работой.
— Вы с ним говорили только о вашем гербе?
— Извините. Мне кажется, вы собираетесь меня допрашивать. Господин судья, мы находимся в вашем кабинете, и я не ожидал, что меня будет обвинять полицейский за компанию с моим клиентом. Но когда речь идет о члене коллегии адвокатов…
— У вас есть вопросы к Стювелю, господин комиссар?
— Нет, благодарю вас.
Все получилось чудно. Мегрэ казалось, что переплетчик был совсем не против того, что здесь произошло, и теперь смотрел на комиссара с симпатией.