Кружки любви
Шрифт:
— Спасибо тебе, — рычу я.
— Не за что меня благодарить, — заверят она. — Хорошего дня.
— И тебе.
Затем она ускользает прочь. Я наблюдаю за ней, пока она открывает свой магазин и исчезает на кухне. Я жду некоторое время, поглощая её теплоту, которой она наполнила меня в поездке. Когда я не могу больше чувствовать это, я уезжаю.
Истощение берет своё, как ветер и сотканный им узор покрывает первым заморозком поля в сезоне. В моей кухне включен свет, когда я заезжаю в гараж. Я почти забыл о Коди.
Я захожу в дом, направляясь прямо к кофе-машине, в которой
— Доброе утро, — раздается голос Коди с дивана.
— Доброе, — ворчу я, поднося свою кружку ко рту.
Я не двигаюсь, пока не опустошаю её наполовину. Теперь я могу, наконец, быть приветливым.
— Хорошо спал? — спрашиваю я, падая в мягкое кресло.
— Ага.
Он потягивает свой собственный кофе, не смотря на меня. Мне хреново из-за этого. Просить его жить здесь, было правильным решением, но сейчас я не имею ни малейшего понятия, как сделать это.
Я встаю, чтобы убрать беспорядок после приготовления печенья, и нахожу, что всё уже сделано. Моя концентрация на кофе заставила упустить это.
— Спасибо, что убрался.
— Меньшее, что я мог сделать. Я думаю нам надо выяснить, как мы поступим. Какую арендную плату я должен буду платить? Я могу делать всякие вещи по дому также, — он предлагает это без намека на шутку, хотя я думаю, что он попытается это сделать.
— Коди, — рычу я, и его темно-зеленые глаза встречаются с моими. — Не делай это дерьмо со мной. Я буду заботиться о тебе. Это — моя гребаная работа. Ты — мой брат. Ты только что потерял свою маму. Сконцентрируйся на том, чтобы побыть ребенком хоть ненадолго.
— На х*р это, Гаррет, — рычит он. — Я — ничья ответственность. Я заботился о себе, прежде чем она умерла. Когда тот ублюдок сел в тюрьму, это разрушило ее. Я был один, кто заботился обо всем дерьме с тех пор.
— Тебе было восемь.
— Я знаю.
Теперь ярость вздымается под поверхностью, пока я потираю своей рукой под щетинистым подбородком. Дэрил — никчемный кусок дерьма. Я был сам за себя, с тех пор как он ушел с Клайдом. Мне было шесть, когда мне в первый раз пришлось украсть еду. Я ненавидел это, чувствовал себя виноватым, но я должен был выжить, поскольку он обманул мою мать также. А когда дорогой старый папа возвратился обратно, он больше не хотел ее. Наркотики взяли верх, и она стала безнадежной в его глазах. Ублюдок знал, что я был товаром, и удостоверился в том, чтобы сохранить меня. Моей маме было пох*р на меня в этом смысле, и она умерла от передозировки через пару лет.
— Хорошо, — я пробую говорить спокойно, полностью осознавая, что это выйдет резко. — Мы оба должны попробовать сделать это. Ты не платишь арендную плату и не становишься долбанной горничной. Ты вносишь свою лепту так же, как и я. Я должен привести дом в порядок. Ты знаешь, как красить и всякое похожее дерьмо?
— Я работал в строительстве последние два лета с парнем, который встречался с мамой Хантера несколько лет назад. Я могу делать намного больше, чем красить. Гипсокартон, плитка, положить ковровое покрытие, мелкий ремонт, — он пожимает плечами в ответ.
Я изучаю его мгновение и придумываю план.
— Ты оставляешь
— Он не может держать свой рот закрытым, — усмехается Коди. — Ты действительно хочешь, чтобы я работал в твоём магазине?
— Почему нет?
— Ты не знаешь меня. Я не хочу просрать гостеприимство. У меня есть работа, но мне нужно место, где жить. Если ты устанешь от меня… — затихает он.
— Иисус, пацан, ты, бл*дь, убиваешь меня, — у меня вырывается прерывистое дыхание, желая пойти в тюрьму, в которой сидит Дэрил, и свернуть его шею. — Я не собираюсь кидать тебя. Я могу быть мудаком, но я не так плох, — это не совсем, правда, но я знаю, что не буду выгонять пацана на улицу после того, через что он прошел.
— Я был бы рад зарабатывать больше денег. Колледж так и останется открытым вопросом, если я не накоплю больше денег. Если ты не собираешься брать с меня плату за проживание здесь, то у меня появится шанс накопить достаточно за следующие пару лет, — произносит с надеждой Коди, поднимаясь на ноги.
Отправить его в колледж, только что попало в мой новый список дерьма того, что необходимо сделать для него. Я скажу об этом ему позже, поскольку вижу, как он сопротивляется моей помощи. Он направляется на кухню и ополаскивает свою кружку, прежде чем засунуть её в посудомойку.
— Мы должны начать с кухни. Я не могу поверить, что Эмили пекла нам в этом вчера вечером, — говорит он, указывая своей ногой на тридцатипятилетнюю духовку цвета авокадо.
— Я подумываю о сносе этой стены и тех двух со шкафами. Большой островок посередине, — объясняю я свою идею.
— Если мы перенесем переднюю дверь туда, мы могли бы сделать небольшую прихожую, и это даст больше пространства для шкафов и большой столовой, — произносит он, пристально изучая переднюю стену дома.
— Это хорошая идея, — хвалю я.
Коди смотрит на меня и одаряет меня широкой, гордой улыбкой, которая устремляется прямо к моему животу. Уголок моего рта отвечает улыбкой без моего согласия. Между ним и Эмили, у меня не осталось преимуществ.
— Я лучше соберусь. Я собираюсь на завтрак к Эмили. Я никогда не был в её магазине раньше, но то печенье было что-то… я предполагаю, это будет моё новое любимое место, — этим способом он говорит мне намного больше, чем своими словами. Он не говорит о кофе и пирогах. Он говорит о моей женщине, и это дерьмо согревает моё гребаное сердце.
— Брось мне свои ключи, чувак. У тебя стучит цилиндр. Я хочу проверить двигатель, но думаю, что он нуждается в ремонте.
— Нее, это то, что я смог себе позволить, когда мне стукнуло шестнадцать, — произносит он, бросая мне свои ключи.
— Мы купим для тебя что-нибудь новенькое. Что-нибудь более спортивное.
Он фыркает до того, как говорит мне:
— У меня нет денег на шестилетнюю спортивную крошку.
— Я не говорил, что ты будешь платить сам, — ворчу я, выходя через переднюю дверь.