Кружки любви
Шрифт:
Он встает и бросает комок наличных на стол. Гаррет начинает спорить, но мой лучший друг поражает его — его же собственным пристальным взглядом, который велит заткнуться. Затем он дарит мне долгий поцелуй в лоб и уходит, размахивая руками.
— Я вроде как разбит. Мне следует отправиться в постель, — говорит Коди, в то время как начинает убирать мусор со стола. Он — хороший ребенок.
Я спрыгиваю с коленей Гаррета и убираю со стола вместе с Коди. Это легко — со всеми этими одноразовыми тарелками и кружками. Затем я следую за Коди в гостиную и далее по длинному коридору, который ведет
Там полно мусорных пакетов, виднеется не застеленная кровать. Гаррет входит следом за мной, неся стопку постельного белья, которое выглядит совершенно новым. Я беру его у него и начинаю застилать кровать.
— Я могу это сделать сам, — спорит Коди и пробует вмешаться. Я прогоняю его прочь и продолжаю работать.
Когда я заканчиваю и поворачиваюсь обратно к комнате, Коди и Гаррет просто стоят, уставившись на меня. Я качаю им головой и открываю ближайший ко мне мусорный мешок. Я высыпаю его на кровать и начинаю складывать одежду.
— Вы можете наблюдать, но дело пойдет значительно быстрее, если вы поможете мне, — сообщаю им.
Коди мгновенно оказывается рядом со мной, правильно складывая одежду. Требуется чуть больше времени, чтобы Гаррет присоединился к нам, он целует меня, похищая моё дыхание, прежде чем складывает, своё первое худи.
Втроём мы быстро справляемся с разбором скудного количества барахла, принадлежащего Коди. Я поднимаю последнюю футболку и замечаю, что ему нужно больше зимней одежды.
— В какие дни ты работаешь? — спрашиваю я Коди.
Опираясь о дверную раму, Гаррет наблюдает за мной, в его взгляде калейдоскоп эмоций, от которого мои колени слабеют.
Коди закрывает ящик комода, который, я уверена, сделал Гаррет, и отвечает мне:
— С понедельника по четверг до трёх. И в субботу с открытия и до шести.
— Ты ешь на работе?
Он поднимает свой пристальный взгляд, и я читаю в нем ответ.
— Я принесу тебе обед после того, как закроюсь.
Он кивает, без спора принимая это.
— А также я возьму тебя по магазинам чуть позже на этой неделе. Тебе нужно больше зимних вещей, если только у тебя нет ещё в хранилище.
— Это — всё, что у меня есть, — отвечает он, неловко переступая с ноги на ногу.
— Я не большой любитель магазинов, но моя подруга — другое дело. Я возьму её с собой. Возможно, к тому времени Гаррет закроется и встретится с нами, чтобы пообедать.
Я смотрю на Гаррета, который отвечает мне кивком подбородка.
Я подхожу к Коди и оборачиваю свои руки вокруг него, крепко его обнимаю до тех пор, пока его руки неуверенно не двигаются к моей талии в ответном жесте.
— Я знаю, как тебе больно прямо сейчас. Я не знаю, уйдет ли когда-нибудь эта боль, но станет легче. Я обещаю, тебе станет легче. Спи сладко, солнышко, — я заканчиваю фразу, целуя его в щеку.
Когда я позволяю ему отстраниться, то вижу печаль на его великолепном лице. Ему больно. Я пробегаюсь пальцами по его гладкой щеке и дарю ему маленькую улыбку. Он кивает, и ком в его горле подсказывает мне, что он на грани из-за своей потери.
— Увидимся утром.
На этом я направляюсь к Гаррету.
— Спи, — ворчит его брат. — Мы будем наверху, если что-нибудь понадобится.
—
Я широко ему улыбаюсь, едва сдерживая поток слез. Гаррет тащит меня прочь и захлопывает дверь Коди. Когда мы входим в гостиную, он ласкает мою попку и подталкивает меня к лестнице. На кухне по-прежнему беспорядок после печенья, которое я готовила, но я знаю, что он не отпустит меня. Я уберусь утром.
— Запри дверь, — рычит Гаррет. Это не сердитое рычание, это то, как он разговаривает большую часть времени.
Он снова ласкает мою попку, и я двигаюсь туда, куда он направляет меня. Я поднимаюсь по узкой лестнице и изучаю действительно ужасные обои, которыми обклеена эта часть помещения. Этот дом не модернизировался десятилетиями, не считая комнаты Гаррета, от которой захватывает дух, хотя она немного пустовата.
Я вытаскиваю свои туалетные принадлежности из сумки и приближаюсь к ванной Гаррета. Немного спотыкаюсь, когда щелкаю выключателем. Она огромная, выложена плиткой из бледно зеленого стекла от пола до потолка. Плитка мерцает и сверкает под встроенным освещением. Здесь массивная стеклянная душевая кабина в конце комнаты, рядом с ней отдельная ванна с ножками в виде когтистых лап, рассчитанная для двоих.
Я обращаю своё внимание на туалетный столик. Это — темная древесина, возможно красное дерево. Он выглядит больше как комод, чем как туалетный столик. По краям орнамент, инкрустированные бронзой деревянные ручки. Наверху — две керамические раковины с высокими бронзовыми кранами. На стене над ним массивное зеркало с подсвечниками с каждой стороны.
Это потрясающе.
Хотя, здесь нет никакого туалета.
Я осматриваюсь и нахожу небольшую дверь напротив душевой. Раздвигаю её и нахожу туалет в другой комнате, которая также выложена стеклянной плиткой.
На этом всё, я приступаю к моему ежедневному ночному ритуалу — умываю лицо и чищу зубы. Я упаковываю свои вещи обратно, но оставляю свою сумку на туалетном столике до утра.
Я не взяла с собой ни одной футболки Адама. Я не хотела снова этой напряжённости, но это означает, что мне не в чем спать. Мне придётся украсть одну у Гаррета. Надеюсь, что это будет та вещь, которую он носил сегодня, чтобы я могла утопать в его аромате древесины и одеколона всю ночь.
Когда я вхожу в комнату Гаррета, мне открывается потрясающий вид. Он полуголый. Я изучаю его мускулистую спину с росчерками чернил, которые также покрывают его грудь и руки. У меня не было шанса детально рассмотреть их, так как мне хотелось бы.
Я знаю, что его руки покрыты различными фрагментами, которые складываются вместе подобно головоломке. Искусство заканчивается на локтях его рук и путешествует вверх, встречаясь с чернилами, покрывающими его грудь. Есть даже надпись, вьющаяся к его ключице, которая гласит — «Время — иллюзия». «И» в слове иллюзия изображена в виде зловеще выглядящих дедовых часов, которые, по-видимому, врастают в его кожу. Это — зловещий кусок, но я не грущу из-за этого.