Кружки любви
Шрифт:
Я вытираю своё заплаканное лицо рукавом рубашки — поистине привлекательное движение.
— Я украла твою раковину? — спрашиваю я.
Он усмехается и дарит мне жесткий поцелуй в губы.
— Я — вор, помнишь? — шутит он.
Теперь я смеюсь одна.
— Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной и Коди. Ты можешь заполнить весь этот дом своими штучками, и я, бл*дь, полюблю это, потому что я люблю тебя. Я хотел, чтобы ты переехала сюда с тех пор, как ты впервые вошла в мой магазин. Я вижу тебя в моём доме. В моей кровати. В моих руках. В моей жизни. Ты — мой мир, Эмили. Разве ты этого не знаешь?
Слезы потекли снова. Гаррет вытирает их большими пальцами, ожидая пока я отвечу на вопрос.
—
— А ты на меня — как будто я твой.
Я киваю, поскольку если я попробую что-нибудь сказать — это выйдет в той истеричной наполовину-болтливой-девичьей-беседой, в которой никто не найдет различия.
Затем он целует меня. Он вкладывает каждую каплю любви, которую он чувствует ко мне, и я испиваю это. Затем я отдаю ему всё, что у меня есть. Его язык ласкает и дразнит мой медленным соблазнительным движением, от чего у меня поджимаются пальчики ног. Когда он отстраняется от моего рта, он упирается своей головой в мой лоб. Калейдоскопы.
— Джордан хочет купить мой дом, — мягко говорю я, пробегаясь своими пальцами по его пятичасовой тени.
— Хорошо, — ворчит он.
— Хорошо?
— Хорошо.
— Что это значит? Хорошо?
— Ага.
— Хорошо.
Я люблю, когда он так говорит, и я люблю, когда он ворчит.
— Мне лучше пойти приготовить обед, — произношу я, соскальзываю с его колен.
Он ласково поглаживает меня по попке, прежде чем поднимается на ноги. Гаррет следует за мной вниз по лестнице на кухню, где Коди и Джордан заканчивают прикреплять намного больше, чем два листа гипсокартона. Я хмурюсь на них, а они игнорируют меня, пока я начинаю готовить. Гаррет присоединяется к работе.
Мы едим вместе.
Мы убираемся вместе.
Мы немного смотрим телевизор вместе.
Затем после моих ежедневных ночных процедур в моей раковине, я скольжу на свою сторону кровати и выключаю лампу на моей прикроватной тумбочке, Гаррет тратит время, показывая мне что я — его мир.
Я снова живу.
Праздники.
Я чертовски ненавижу праздники. Всегда ненавидел. Даже когда был маленьким ребенком, я знал, что Санты не существует. Пасхальный кролик — шутка. Хэллоуин — просто ночь для людей, которые хотели устраивать неприятности. День Благодарения был таким днем, когда я хотел есть, а магазины были закрыты для меня, чтобы украсть там что-нибудь. Четвертое июля – День независимости позволял легче маскировать выстрелы пистолета в моем трейлерном парке. И день рождения… я по-прежнему ещё ни разу в жизни не праздновал его. Был период, когда Дэрил и Клайд отсутствовали, когда я не мог вспомнить, было ли мне восемь или девять.
Я ненавижу праздники.
И, тем не менее, вот он я на моей недавно переделанной кухне с улыбкой на лице, в то время как Эмили печет пироги и другое дерьмо для завтрашнего обеда. Она как сверкающий луч солнечного света, который все наполняет своим теплом. Окружающие ее: мои шкафчики из грецкого ореха, столешница из цветного песчаного кварца, огромная шести конфорочная «Викинг ранж» и встроенная двойная духовка — кажутся правильными. Это — её место.
Совместно Коди, Хантер, Джордан, Девлин, Клайд и я смогли закончить кухню и положить новый пол на всем первом этаже дома. Я быстро за выходные реконструировал основную ванну внизу, прежде чем Коди вернулся домой. Ему было необходимо чистое, безопасное место, чтобы мыться.
С новой кухней и полом необходимо было обновить и мебель. Моя женщина позаботилась об этом. Она была настолько осторожной со мной при выборе всего, что мы едва это обсуждали. Мне было бы насрать, если бы она заполнила дом диванами с цветочным принтом и розовыми занавесками. Это её дом. Мне всё равно, чем наполнен дом, до тех пор, пока она в нем. Она получила меня, так что мы покончили с серой и глубоко горчично-желтой цветовой гаммой. Мои стены завешаны картинами, в основном местными изображениями пейзажей в тяжелых рамах черного дерева, которые я сделал сам.
Это тепло.
Это комфортно.
Это прижилось.
Это — мой первый настоящий дом.
— Что ты думаешь о шоколадно-карамельном ореховом пироге? — спрашивает Эмили, выставляя какие-то другие пироги на островок разделочного стола.
— Хорошо, — ворчу я.
Она в обтягивающей белой футболке, насыщенных фиолетовых леггинсах, её песочные волосы собраны на макушке, а на её восхитительном лице усталая улыбка. Мне нет никакого дела до пирога. Мне необходимо быть внутри нее снова. Прошел уже час с тех пор, как я был в ней, и мне кажется, что это было вечность назад.
— О… нет, не смей, — ругает она, заметив мой горячий взгляд. — Мне надо всё доделать. Я не смогу печь завтра и готовить еду.
Я встаю из-за стола и подкрадываюсь к ней, пока она пытается игнорировать меня, раскатывая еще один корж. Я оборачиваю руки вокруг неё, обхватывая её сиськи.
— Гаррет, — пробует пожаловаться она, но это выходит со стоном.
Я сжимаю и покручиваю её соски, опуская свой рот на её учащенный пульс справа — на родинку в виде кофейного зернышка. Я облизываю и покусываю до тех пор, пока Эмили не уступает, отклоняя свою голову назад, чтобы предоставить мне лучший доступ. Я доволен, что мой способ убедительно работает. Эмили всегда готова для меня. Она не использует секс как оружие. Она отдает мне себя добровольно, а я чертовски уважаю это. Мне больше не приходится задумываться, что мне нужно сделать, чтобы заполучить её в кровать. Наши отношения не бартерная система, где мне требуется делать определенные вещи, и только затем она вознаградит меня своим телом. Я люблю её за это и за многое другое.
Я запускаю одну руку в её леггинсы, сдвигая трусики в сторону, и скольжу пальцем глубоко внутрь её влажной киски. Эмили стонет и покачивает бёдрами на моей руке, пока я прижимаю мой твердый член к её мягкой заднице. Я использую большой палец, чтобы вырисовывать круги вокруг её клитора, пока скольжу пальцем в неё, я могу чувствовать, как её стеночки сжимаются вокруг меня. Её оргазм прорывается сквозь тело, пока она сжимает край кухонного островка, сохраняя вертикальное положение.
Я не жду, пока она кончит, дергаю её леггинсы вниз и усаживаю её голую задницу на разделочный стол. Я захватываю её рот в собственническом поцелуе, пока освобождаю свой член из джинсов, едва стягивая их на бедра. Подтягиваю её к краю и толкаю своей рукой её в грудь так, чтобы она легла. Затем резко подаюсь вперед, заполняя её полностью одним толчком.
Дожидаясь, когда она вздохнет, привыкая ко мне, задираю вверх футболку и сдвигаю лифчик так, чтобы я мог получить в рот её розовые соски. Когда Эмили оборачивает лодыжки вокруг моей спины, я начинаю двигаться. Я держу своё лицо в её сиськах, покусывая и посасывая. Её крошечные руки тянут меня за волосы, притягивая моё лицо к себе. Она хочет мой рот.
Я пылко целую её, толкая свой язык в одном ритме с членом. Она стонет и хныкает в мой рот от удовольствия. Я беру её жёстче и целую грубее. Я чувствую потребность отметить её сегодня. Я не знаю, почему это более интенсивно сегодня. Я всегда чувствую потребность дать миру знать — что она моя. Я хочу, чтобы она пахла мной. Я хочу, чтобы она проводила свои дни с румянцем на щеках, который я там оставил. Я хочу её губы, опухшие из-за моего рта. Я хочу её киску, насквозь промокшую от моего семени. Она моя.