Крылья колдуна

Ярошинская Ольга

— Спрашивай.

— Как вышло, что тебя закопали?

— Я знал, что однажды ты спросишь, — вздохнул он, отвернувшись.

— Только не ври! — потребовала она.

Стены замка окончательно развалились, подняв к небу тучу серой как дым пыли, словно на холме вдруг проснулся вулкан. Те могильные плиты, что еще стояли, упали навзничь, и лишь мраморный ангел покачнулся, но удержался.

Заметив взгляд Тиль, Ланс пояснил:

— На статуе оберегающее заклятие. Довольно сильное, раз действует столько лет. Я сразу подумал — что-то здесь нечисто:

все растащили, а мраморного ангела оставили. Скорее всего, это предсмертное желание твоего Анри. И, кажется, статуя напоминает тебя, Матильда.

— Пустые домыслы, — возразила она.

— Логические умозаключения.

— А мой вопрос ты решил проигнорировать? Как же клятва?

— Я отвечу, — сказал Ланс и снова замолчал.

Тиль повернулась на бок, подперла рукой голову, ожидая. Колдун повернулся к ней, и взгляд его зажегся интересом. Спохватившись, Тиль села и застегнула пуговицы на рубашке, вжикнула молнией куртки и снова вытянулась возле Ланса.

— Все дело в женщине, — сказал он наконец. — Я любил ее. Она была красивая, умная, яркая и замужем.

— Это ей ты сделал перстень? — спросила Тиль, и Ланс кивнул. — И, выходит, так ты и приобрел привычку прятаться в шкафу?

— Нет, это еще до нее, — усмехнулся колдун.

— И что, ее муж вас застукал? — поморщилась Тиль.

— Нет, — ответил Ланс. — Потом я узнал ее лучше. И разлюбил.

— Месть брошенной женщины, — протянула Тиль.

— Я так банально попался, — вздохнул Ланс. — Она пришла ко мне, такая несчастная, говорила о чувствах, как сильно любит меня, а сама незаметно подмешала дурман-порошок в вино. Я вырубился и очнулся уже в цепях и в гробу. Железо, закаленное в морской воде, полная неподвижность, невозможность колдовать. Она стояла над гробом вместе с мужем, виня меня в том, что я опутал ее чарами, заключенными в перстне.

— А ты опутал? — уточнила Тиль.

— Нет, — твердо сказал Ланс, и она ему поверила. — Она вернула перстень, надев его мне на палец. Муж плюнул мне в лицо. Крышку гроба закрыли. Вот и все, Матильда.

Они помолчали, глядя в небо.

— Странно, что после этого ты не боишься женщин, — задумчиво сказала Тиль. — По идее, мы должны пугать тебя куда сильнее шкафов.

Ланс повернулся к ней и, легонько обхватив подбородок, заставил посмотреть на себя.

— Матильда, я тоже хочу задать второй вопрос, — сказал он.

— Может, хватит на сегодня откровенностей? — нахмурилась она и решительно добавила: — Знаешь, я выбираю поцелуй. Одним больше, одним меньше… Немного противно, но потерплю. Давай, действуй.

Ланс откинулся на землю, будто на перину, заложил руку за голову.

— Сама целуй, — сказал он.

— С чего это?

— Твой выбор, — пожал он плечами.

Вздохнув, Тиль склонилась над колдуном, прижалась губами к его рту и через пару секунд отодвинулась.

— М-м, — покачал он головой. — Помнишь условие? Это должен быть король поцелуев. Даже в подземелье ты старалась лучше. К тому же, это может пригодиться для очередного артефакта переноса. С душой,

Матильда. Представь, что ты в меня влюбилась.

— Ты ставишь передо мной непосильные задачи, — фыркнула она, но, опершись на локоть возле головы Ланса, поцеловала колдуна.

Ветер покружил пыль над серыми могильными плитами, швырнул горсть песка в лицо ангелу, который уже сотни лет не смотрел в небо. Светлые волосы смешались с рыжими кудрями, Ланс повернулся, опрокидывая Тиль на спину, перехватывая инициативу, нежно лаская ее губами, языком. Тиль опомнилась, лишь когда рука колдуна оказалась под ее рубашкой. Она слегка его оттолкнула, и он оторвался от ее губ.

— Засчитано? — спросила она.

— Засчитано, — согласился Ланс. Он отвел прядку волос с ее щеки, мягко очертил овал лица, погладил губы. — Знаешь, я не хочу сглазить, но мне кажется, тебе нравится со мной целоваться.

— Не выдумывай, — усмехнулась Тиль. Она попыталась встать, но Ланс прижал ее к земле, поймав запястье.

 — Я же вижу, — сказал он, глядя на нее. — Ты можешь врать, сколько тебе угодно, но твои губы, глаза, биение сердца говорят о другом.

— Я просто рада тому, что осталась жива, и мой организм тоже, — невозмутимо ответила Тиль. — Поцелуй — как символ продолжения жизни. А ты, в принципе, симпатичный, хоть и рыжий.

— И хорошо целуюсь.

— Нормально. Может уже отпустишь меня?

— Ладно, — согласился Ланс, продолжая ее удерживать. Он смотрел на нее так, будто видел впервые: глаза стали серьезными, изучающими, голубой сектор радужки в серых глазах выделялся, как осколок неба. — Но сначала я все же озвучу вопрос. Где твои крылья, анаэта?

32.

Тиль схватила воздух ртом, будто получив удар под дых, кровь отхлынула от ее лица.

— Ты бредишь, — выдавила она, оттолкнула Ланса и поднялась с земли. — Анаэтов нет давным-давно.

— Я тоже так думал, — согласился он и, встав, прикоснулся к штанам. Облако пыли взметнулось и осело у могил, на одежде Ланса не осталось ни пятнышка, а в глянцевой поверхности ботинок отразились проплывающие тучи. — Пока ты не произнесла заклинание. Я никогда не видел такой чистой белой энергии.

— Просто я очень хорошая, — пожав плечами, Тиль отвернулась и пошла прочь.

— Но твои энергетические крылья выглядят короткими, словно обрубленными, — заметил он, догнав ее.

— Целитель третьего уровня, посредственность, ты сам говорил.

— Может, поэтому ты так взъелась на меня из-за Рема и того, что я ему увеличил? Искажение физического контура, последствия… С настоящими, реальными крыльями твои способности были больше?

— Хватит сотрясать воздух беспочвенными фантазиями!

— Ты не любишь, когда я прикасаюсь к твоей спине, — не сдавался Ланс.

— Я в принципе не люблю, когда ты ко мне прикасаешься, — отрезала Тиль.

— Покажи свою спину.

— А больше тебе ничего не показать? — взъярилась она. — То крылья, то спину. Задавай третий вопрос — и проваливай! Прицепился, как репей!