Крылья воробья
Шрифт:
Поскольку эта, пока воображаемая, картина причиняла ему слишком много боли, Роб обычно старался задвинуть ее в самый темный угол мозга. Но когда он готовился к путешествию в Хай-Уиком сегодня утром, неприятные образы так и стояли у него перед глазами. Ведь практически утратив контроль над событиями на поле, Роб прекрасно понимал, что предстоящая поездка может стать его последним шансом насладиться роскошной мощью, которую дают только машины стоимостью от ста двадцати тысяч фунтов.
Поэтому Купер решил, что вне зависимости от событий дня ему следует сделать все, чтобы получить максимум удовольствия от каждой секунды из трех часов, от
Если в двух словах, то все было идеально, за исключением одной детали: с Робом ехал пассажир.
При нормальных обстоятельствах Кит Мэйс отправился бы на матч в автобусе вместе с командой. Однако после матча футболисты двигали прямо в аэропорт, поэтому Мэйс обратился к плану Б, а именно — сесть во второй клубный автобус, поменьше, которым путешествовали представители администрации клуба и прочие более-менее официальные лица.
К сожалению, и этот план провалился, так как Мэйса задержала пресса, которая осаждала «Джордж-парк» во все большем количестве, и автобус был вынужден стартовать без него. Оставался еще план В: попроситься попутчиком к кому-нибудь еще. Но увы, в тот момент, когда Мэйс был готов ехать, все уже умчались. И в последней отчаянной попытке попасть-таки на матч Кит позвонил Робу, который, увидев на дисплее мобильника его имя и предположив, что секретарь клуба наверняка уже на пути в Уиком, имел неосторожность ответить. Вот таким образом двое мужчин оказались наедине. Они молча смотрели вперед, пока «бентли» нес их на юг и салон наполнял не любимый Робом северный соул и даже не разговор, а спортивное ток-шоу и бесконечное обсуждение ситуации в «Сити». Послушав в течение некоторого времени, как его имя сопровождается эпитетами от «тупицы» до «антихриста», Роб стал приходить в раздраженное состояние духа. Чтобы спасти остатки хладнокровия, он выключил радио и погрузил машину в оглушительную тишину. Мэйс первым ее нарушил.
— Ну вот, начинается, — сказал он.
Роб улыбнулся про себя. Годы поездок по трассам вслед за «Юнайтед» отточили его способность замечать автобус с фанатами в ту секунду, когда он появлялся в зоне видимости. К тому моменту, когда Кит заговорил, Роб уже давно наблюдал за тремя зелеными автобусами и многочисленными автомобилями с сине-белой символикой, которые двигались впереди «бентли».
— Сколько всего их едет? — спросил он, когда наконец смог различить слова «Сити» и «Иствудский филиал» на большом флаге, закрывающем заднее стекло последнего автомобиля в колонне.
— Официально мы отправили двадцать два автобуса, — ответил Кит, когда они поравнялись с отстающими машинами, — но набралось еще несколько автобусов без помощи клуба, а многие едут на собственном транспорте.
— То есть ушли все тысяча восемьсот билетов?
— У нас бы взяли еще столько же, но полиция не позволила распространить свыше лимита. Думаю, вам это только на руку. Довольно дорогая затея оказалась.
Роб хмыкнул в знак согласия и разглядел впереди еще одно скопление автобусов и машин, разукрашенных символикой его врага.
— Ну, — сказал Роб затем, — это не совсем мои деньги. Всего лишь часть доходов, которые я получил от управления клубом.
— Часть стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов, — недовольно проворчал Мэйс.
— Я бы не переживал из-за этого, — сказал Роб. — При том, как идут дела, через неделю-другую на вашем счету появятся дополнительные шесть миллионов.
В машине снова установилась тишина. Движение стало плотным, и Роб был вынужден жать на тормоз до тех пор, пока «бентли» не поплелся со всеми со скоростью не более сорока миль в час — чуть быстрее, чем автобусы на медленной полосе.
Неизбежно разница в скорости привела к тому, что «бентли» поравнялся с ними, и даже несмотря на разделяющую среднюю полосу, пассажирам автобусов не понадобилось много времени, чтобы узнать машину, так часто упоминаемую в новостных сводках.
— Задницы! — засмеялся Роб, когда увидел сбоку от себя четыре комплекта ягодиц, прижатых к стеклу.
— Как минимум четыре штуки, — сказал Кит и помахал болельщикам, которые теперь выражали свое отношение к президенту «Сити» жестами и неслышными из-за окон криками.
— Не надо махать им! — укорил его Роб. — Черт возьми, Кит, разве вы ничего не знаете? Никогда не показывай виду, что замечаешь оскорбления в свой адрес. Это будет принято за слабость с твоей стороны.
— Извиняюсь, — сказал Кит, не скрывая сарказма. — В отличие от вас, меня никто не стремится осыпать оскорблениями, и поэтому я не знаком с протоколом.
Роб искоса глянул на своего незваного пассажира и нажал на газ, поспевая за разогнавшимся движением.
— Ну ладно, давайте, — сказал Купер.
— Простите?
— Давайте, вы хотели высказаться с начала сезона, а сейчас отличная возможность — я никуда не сбегу.
— Начистоту? — спросил Мэйс после короткой паузы.
— Да, начистоту.
— Я думаю, что вы дерьмо, — резко произнес Кит. — По-моему, почти все, что вы сделали в этом сезоне, — дерьмо, и то, что заставили всех нас пережить, — полное дерьмо. Как вам это понравилось?
— Не надо стесняться в выражениях, — с невеселым смехом сказал Роб. — Зачем щадить мои чувства?
— И еще, — продолжал его пассажир, — я надеюсь, что вы продуете. Не только потому, что вы дерьмо, но и потому, что в таком случае шесть миллионов окажутся у «Сити», а нам эти деньги очень пригодились бы.
— Плюс вы останетесь с работой.
Тут засмеялся Кит Мэйс:
— Как это характерно для вас! Вы думаете, что все вокруг только и думают что о собственной выгоде.
— А что, не все?
— Не все.
Машина опять погрузилась в молчание, но Роб чувствовал, что откровения еще не исчерпаны. В конце концов он не выдержат напряжения.
— Ну, говорите, говорите, вы же еще не закончили.
— Хм, на самом деле, — сказал Кит, подумав, — я хотел только сказать, что ваши успехи на финансовом фронте произвели на меня большое впечатление. Очень большое впечатление.
Роб хмыкнул и продолжал смотреть на дорогу.
— Спасибо. Не хотите повторить это моей жене?
За годы своего увлечения футболом Роб испытал, как ему казалось, все возможные эмоции — от высочайшей из наивысших спортивных радостей до нижайшего из низших спортивных поражений. Он переживал каждый эпизод с полной отдачей, зная, что будет следующая игра, придет новый сезон, и все начнется сызнова: мыльная опера под названием «футбольный фан-дом» будет разыграна с нуля до финала еще и еще раз. Но никогда Купер не опускался в такие глубины отчаяния, в которые погрузился теперь.