Крымский Джокер
Шрифт:
Сейчас Капкан работал у какого-то важного комерса.
— Консультантом, — с усмешкой пояснил двухметровый Иван.
И все. Что он там делал, сколько получал — не рассказывал. Да Георгий особо и не интересовался. Мало ли чем судьба заставит заниматься. Несказанно обрадовало Жорку то обстоятельства, что Иван, без долгих разговоров, выдал на неделю Кликунову свою старую машину. «Шестёрка» с киевскими номерами была в превосходном состоянии.
— Всё продать её хочу — да рука не подымается, — объяснил Капкан. — Как вспомню, как батя над ней дрожал.… Каждый винтик чуть ли не целовал. Как память и храню. Так что будь с ней поосторожнее, братишка!
И вручив довольному Жорке ключи, укатил на своей новенькой чёрной «субаре», оставив номер своего мобильного телефона. Но предупредил:
— Если что звони. Но только не поздно… По ночам я занят — даже брать трубу не буду. А как справишь свои дела — встретимся. Надо же нам посидеть, вспомнить наши похождения, а? Особенно в Стамбуле… Трипак-то турецкий залечил уже, а, кабан?
Капкан заржал. Жора тоже засмеялся и с благодарностью посмотрел на старого кореша:
— Спасибо, братан! Я тут сейчас одно дельце обстряпаю — и обязательно позвоню…
И сейчас, сидя в кабаке, Кликунов думал: «А может Ваньку стоило подключить к этой теме? С ним бы мы горы своротили! А то этот Борюсик, хоть и с головой фраер, но бздливый сверх меры. Всё дело может ухнуть… А если Железная Лида что пронюхает — тогда просто кранты — можно сразу завещание писать! Да и старый Гриб тоже не пальцем деланный. Закатает промеж глаз пару маслят — пукнуть не успеешь…»
За соседним столом сидела совсем молодая девушка с припухлыми губками и в короткой кожаной юбке. Она пила кофе и часто посматривала на часы.
«Ничего шлюшка, — с восхищением подумал Клык. — Может вдуть её шершавого? Ладно — попозжа. Сколько ж ей лет? На вид — не больше пятнадцати. А грудная клетка, как у Памелы Андерсон!»
Он выпил водки и бесцеремонно уставился на коленки своей соседки, туго обтянутые чёрными чулками.
… Утром, сразу после встречи с Капканом, Жора прикупил пару газет с объявлениями о сдаче жилья. Недолго думая, он обвёл три варианта, где цена однокомнатной квартиры была не больше трёхсот долларов в месяц, и отправился по этим адресам. Первая же квартира его устроила. Район, расположенный в конце улицы Горького, был немного знаком Кликунову. Где-то здесь, на рынке, полтора года назад, он встречался с людьми Гриба, чтобы взять у них маленький тяжёлый чемоданчик. Так же в предлагаемой квартире ему очень понравилась массивная железная входная дверь. Обстановочка внутри была, конечно, так себе. Спартанская. Но не экскурсии же сюда водить!
Через час, уже с ключами в кармане, он поставил ивановскую «шестёрку» на платной стоянке возле своего временного пристанища.
«Итого из двух косарей у меня осталось…почти полторы штуки. Неплохо…»
Сэкономив на покупке транспортного средства, повеселевший Клык вышел с автостоянки, дошёл до рынка, и поехал на маршрутном такси в сторону центра города. И совсем скоро, он уже бродил по широкому многолюдному Крещатику, иногда заглядывая в европейские бутики, полные очаровательных киевлянок, уверенно скупающих дорогостоящие наряды.
«Да… что ни говори — а всё реальное бабло в столице… А мы воруем в час по чайной ложке!» — с удивлением рассматривая ценники с тремя нулями на дорогих мужских костюмах, вспомнил Жорка песню Новикова. Изрядно промёрзнув среди величественных серых зданий, он свернул с главной улицы, и тут же увидел на фасаде большого трёхэтажного дома старой застройки вывеску «Казино. Ресторан».
«Не мешало бы пожрать, а заодно и шарик покатаю…» — и Клык уверенно направился к тяжёлым дубовым дверям с золотистыми ручками. Перед самым входом, он, что-то вспомнив, тихо выругался. Потом отошёл подальше от камер наружного наблюдения, аккуратно отстегнул от брючного ремня небольшой кожаный чехол с выкидной зубастой финкой и спрятал его в карман куртки.
«Вот так-то лучше…» — подумал он и спокойно направился в заведение. Сдав куртку в гардероб, Жора прошёл сквозь рамку металлоискателя и по мраморной лестнице с массивными дубовыми перилами поднялся наверх в игровой зал.
…Писюха за соседним столиком явно кого-то ждала. В который раз посмотрев на часы, она достала крошечный мобильный и стала набирать номер.
У Кликунова запищало в кармане. Глядя на малолетку, прижавшую к уху мобилку, он весело подумал: «Это она мне что ли звонит? Ух ты моя умница!» — Жора достал из пиджака телефон и нажал кнопку ответа:
— Здорово, Борис!
И быстро выйдя из ресторана, где громко играла музыка, в ярко освещённый холл казино, он пристроился за огромным зеркалом и продолжил разговор:
— Да…снял…Без проблем…На колёсах я уже…У тебя что?
Борис ровным голосом сообщил:
— Завтра с двух часов на улице Пимоненко нашего знакомого будут ждать. Две машины.
План готовлю я. Поэтому, как только проясню детали — отзвонюсь…
— Понял…что ещё?
Голос Бориса немного изменился:
— Скорее всего, Георгий, тебе завтра серьёзно поработать — народ у Гриба отчаянный.
Инструмент подходящий у тебя есть с собой?
— Не переживай, Боря. Я в таких турфирмах в своё время потрудился, стольких на отдых отправил, что мне давно уже бонусы полагаются.
Жора хрипло засмеялся, потом спросил:
— Когда ждать твоего звонка, Юрич?..
— Завтра рано утром. Всё. Привет…
Закончив разговор, Кликунов зашёл в туалет. Когда он мыл руки, то задержался взглядом на собственном отражении. В зеркале широкоплечий короткостриженный мужчина, лет сорока, с глубоким косым шрамом над правой бровью, хитровато улыбался сам себе. Смочив немного примятый «ёжик» водой, он сделал ковбойский жест, имитирующий стрельбу из пистолета, дунул в воображаемое дуло и вразвалочку направился в ресторан.
Ковыряя вилкой порцию тушеной крольчатины, Кликунов опять стал пялиться на красивые ноги скучающей соседки. Он уже совсем собрался пересесть к ней за столик, как в дверях нарисовался огромный кучерявый детина в длинном кожаном плаще со смуглым широким лицом и красивыми восточными глазами. Девчонка тут же резво вскочила из-за стола и, виляя попкой, красиво обтянутой миниатюрной кожаной юбкой, направилась к нему.
— Ум-м-м-м… — крепко целуя в губы вошедшего парня, повисла она на шее смущённо озирающегося по сторонам верзилу, — роднуля моя! Сколько же ждать можно?