«Крыша» для Насти
Шрифт:
— Нет слов, — дипломатично ответил Грязнов.
Офис общественной организации располагался в старинном доме, выходящем фасадом к Кусковскому парку. Вообще-то говоря, это была, вероятно, когда-то часть огромной барской усадьбы. Но шли времена, менялись власти и жильцы, а строение приходило в упадок. Пока его, как рассказывала Жене русоволосая девушка-русалка в русском наряде, оформленном под старину, не передали Фонду общественной организации. С одной стороны, тут как бы восстанавливали историческую справедливость, превращая усадьбу в зону для отдыха москвичей, в своеобразный туристский центр, «разносчик культуры», а с другой —
Она была очень симпатичной, эта девица, которой для полноты ощущений не хватало только старинного кокошника на голове. Она болтала без умолку, ожидая, возможно, когда корреспондент начнет наконец ее фотографировать. А Женя, на свою беду, забыл фотоаппарат и теперь казнил себя за такое серьезное служебное упущение.
Но выход все же нашелся. Женя предложил Алле, настойчиво требовавшей называть ее по старинке Аленой, перенести процесс фотографирования на более позднее время и сделать это не на бегу, на фоне там интерьера или фасада здания с вывеской Фонда, а в самой усадьбе, где ее простая и подлинно русская красота действительно получит великолепное обрамление. Ну достал девицу! Та только что не взвизгнула. И потому все «тонкие» вопросы, требующие аккуратности и осторожности, он также перенес на вечер, когда они встретятся снова, но уже не связанные временем.
Однако один вопрос все-таки нашел свое освещение. Он касался не организаций, которые так или иначе входили в Фонд, как упорно называла Алена этот свой «Массив», а попутчиков, с кем приходилось лишь иногда иметь дело — при организации торжеств каких-нибудь, фестивалей, конкурсов и прочего, чем ей, Алене, и требовалось постоянно заниматься. У нее, как быстро понял Женя, была здесь своя собственная тема — патриотическое воспитание молодого поколения на примерах героической деятельности их отцов и матерей. Причем уклон здесь делался не на профессиональные какие-то коллективы, а на самодеятельность, на таланты из российской глубинки. И вот здесь ей активно содействовали филиалы в разных городах России.
Так непринужденно перешли и к филиалам. А потом и к их деятельности. И Женя все сказанное старательно записывал на диктофон, говорить в который Алене представлялось большим счастьем и, естественно, личной удачей.
Она знала, как оказалось, много, но еще больше могла бы рассказать именно в другой, не деловой обстановке, где ей не приходилось бы официально «изображать» из себя гостеприимную хозяйку. И Женя не торопил ее. Надо же было оставить что-нибудь и на потом. Тем более что предложение о вечерней встрече было одобрено сразу и без размышлений.
Женя мог даже предположить, что последует дальше. Они поужинают в каком-нибудь кафе поблизости, потом — исключительно с целью продолжения разговора в более спокойной обстановке — он предложит ей поехать к нему — на отсутствие собственных вечерних перспектив у нее указывали уже достаточно загорелые руки, на которых было все, что угодно, кроме обручального кольца. Она, поломавшись и подумав, согласится, а почему бы и нет? Мужчина он холостой, родители на даче, помех никаких. Вот и появится возможность копнуть тему поглубже, с легкой журналистской развязностью, не переходящей, однако, меры. Впрочем, меру определит она сама, можно не сомневаться, судя по тому вниманию, с которым она слушала его вопросы.
Словом, удача, как говорится, редко приходит одна, особенно если рядом соблазнительная партнерша, готовая разделить твою точку зрения по поводу человеческого одиночества, нежданных подарков судьбы и прочих философских категорий.
И она не обманула ожиданий.
В восьмом часу они встретились, и все прошло по заранее намеченному плану. После пары бокалов шампанского Алена согласилась, что беседа в более непринужденной обстановке как-то лучше сближает. А к тому же на шее у Жени теперь болтался еще и новенький японский фотоаппарат, на дисплее которого можно было видеть, что ты снимаешь, объект съемки, корректировать снимок, — и вообще намечалась увлекательная игра, как было не согласиться?
Одну промашку сделал Женя, и то обнаружил ее уже у себя дома, куда они явились в десятом часу с новой бутылкой шампанского под мышкой и коробкой с пирожными. На стене в его комнате висела его собственная фотография после выпуска из университета. Был он на этой фотографии совсем еще молодой, в новеньком мундире юриста третьего класса. Как говорили тогда — две звездочки, один просвет в петлице и… никакого просвета. А ведь его уже приняли на работу в прокуратуру. Но самое смешное было в том, что Женя быстро вырос из этого мундира, так толком и не поносив его.
Заметив промашку, Женя отвлек внимание девушки, а сам незаметно убрал фотографию в рамке, которую так любила мама. К счастью, Алена ничего не заметила. Да она бы и вообще многого не заметила, поскольку ее основное внимание было уже привлечено к широкой и удобной тахте, на которой можно было без труда расположиться даже пятерым, а не то что двоим любовникам.
Женя, имевший несколько иные виды на сегодняшний вечер, который собирался провести в беседах с Аленой, хотя бы поначалу, понял, что совершил ошибку, поторопившись с шампанским, а новая, не менее решительно оприходованная ею бутылка лишь усугубила ее состояние. Так вот отчего заблестели нетерпением ее глаза в первой половине дня! Она была, видимо, еще с прошлого вечера в легкой поддаче, и ей требовалось обновить кайф. Чего и добилась. С помощью Жени. А теперь уже ее, похоже, ничего не интересовало, кроме… Ну да, кроме того, с чем он почему-то все медлил.
«Была не была», — сказал он себе и вскоре понял, что не прогадал. Секс оказался для девушки ее второй сутью, если первой была для нее работа своеобразного экскурсовода в залах Кусковской усадьбы. О чем она ему сообщила и в чем пыталась всячески убедить. Она так увлекалась, что принимала совершенно немыслимые позы, и при этом с уст ее слетали ну совершенно непечатные выражения, выражавшие крайнюю степень восторга. И при этом, как сказано, она ничего не стеснялась: ни бывших своих приятелей — имена этих ее приятелей, которых она упорно именовала козлами, так и мелькали безо всякой нужды, — ни привычной, вероятно, для нее наготы, ибо именно в таком, полностью «раскрепощенном» виде она шлепала босыми ногами по квартире в перерывах между любовными схватками.
К счастью, пить в доме было больше нечего, шампанское быстро кончилось, а водку она и на дух, по ее словам, не принимала. Бежать же среди ночи в какой-нибудь магазин Женя не собирался, поскольку оставлять девушку в квартире одну не решился бы ни за какие коврижки, ну, а она и не настаивала. И вот тут, в какой-то переломный для нее момент, Алена вдруг вспомнила, что вообще-то были в их Фонде и неплохие ребята… да какие уж ребята, настоящие мужики, но все они почему-то то ли не сработались с руководством, то ли свои, другие планы имели. Заинтересованный Женя попросил, как в известном кино, с этого момента рассказывать поподробнее. Особенно про «ребят». И вот что услышал.