Крыжовенное варенье
Шрифт:
Ящички имели миниатюрные железные капельки — ручки, дергать за которые, впрочем, было совершенно бесполезно. Они отпирались опять-таки нажатием, на пружинку, спрятанную под атласной подкладкой на тыльной стороне крышки.
Практически ежедневно, проделывая нудную процедуру извлечения украшений из их хранилища, Великая княгиня недоумевала, зачем нужны столь сложные меры безопасности в охраняемом дворце? Теперь поняла: осмотрительность не бывает излишней.
— Это мне урок, — заявила Екатерина, — фпредь не буду оставлять шкатулку на фидном месте. И Шфарина боле принимать не стану. Зачем ему понадопились мои украшения? Хотел перепродать, потарить этой старой баронессе Оксендорф? Фзять на память или, не дай Бог, для форожбы?
— Для ворожбы?! Упаси господи! — дамы испуганно перекрестились, Нарышкина схватила из вазы с фруктами спелый желтый банан. — Только ворожбы нам не хватало! От злости даже есть захотелось!
— Еще хорошо не унес фесь ларец целиком!
— Побоялся, в карман-то его не спрячешь, — рассуждала Анна Никитична, дожевывая сахарную мякоть.
Супруга наследника престола в мыслях воздала хвалу мастеру, которому пришла в голову замысловатая идея с ключами-пружинками. И подумала о том, что в последнее время ее душа стала очень сильно походить на ту самую шкатулку с потайными ячейками. Только она одна знала, где и что в них лежит, и как они открываются.
Жизнь: сладкая и горькая
Москва, март 2000-го года.
— Древние римляне называли «банан» «фруктом мудрого человека», — с пионерским задором вещала голова с экрана, покачивая двумя легкомысленными хвостиками. Ольга заглянула в больничный телехолл в поисках Верочки, в палате той не оказалось. — Сегодня урожай бананов во всем мире — второй по величине, он уступает по весу лишь апельсинам, — говорящую голову затмил собой крупный оранжевый фрукт с пористой коркой, — и опережает виноград, — на экране появилась иссиня-черная гроздь.
Вера Малышева была действительно здесь. Сидела в углу, в большом кожаном кресле, подобрав под себя ноги, что-то вязала.
— Привет! Вот тебе практически весь пьедестал почета, только помыть надо, — Лобенко плюхнула на колени подруге полупрозрачный пакет с только что упомянутыми телеведущей апельсинами, бананами и виноградом. Впрочем, там были еще и яблоки.
— Только фрукты? А мой любимый малиновый рулет, с начинкой из арахиса?
Ольга выжидала паузу. Нужно было срочно соображать, как действовать дальше. Если Верочка шутит, значит, и ей можно посмеяться. Хуже, если та говорит серьезно. Тогда придется оправдываться. Но каким образом? Разумного объяснения происшедшей подмене лакомства у Лобенко до сих пор не было. Пауза затягивалась.
— Рекорд по поеданию бананов на скорость принадлежит доктору Рональду Алкана из Калифорнийского университета. Он съел 17 бананов за 2 минуты. А в феврале 1946 года в Англии погибла девочка, съев всего четыре банана из первой партии, привезенной в страну после войны, — для полноты образа голове в телевизоре, точнее, ее шее, явно не хватало алого пионерского галстука.
— Наверное, у английской девочки тоже аллергия была. На бананы, — Лобенко указала рукой на экран, сама же не сводила глаз с подруги, следила за реакцией.
— Или под кожицу впрыснули яд… — Ольге показалось, что Верочка все же не шутит…
— Вер, я, правда, купила рулет в буфете и принесла его тебе, не распечатывая.
— «Ошибка завода-производителя», — так, кажется, решило большинство?
«Пионерка» в телевизоре продолжала тараторить, словно на уроке ботаники:
— Мы привыкли называть бананы фруктами, но, на самом деле, — это ягода. А банановое растение — крупнейшее из растений, не имеющих твердого ствола. Его размеры могут превосходить по высоте четырехэтажное здание.
— Давай выйдем, — кивнула в сторону двери Верочка, — Поговорить надо.
«Мужики после этого обычно бьют морду» — подумала Ольга и поплелась к выходу вслед за подругой.
— Ладно, расслабься, я тоже могла бы прежде, чем откусывать, посмотреть, что там такое, — жертва аллергии, наконец, сменила гнев на милость.
У Ольги словно Джомолунгма с плеч свалилась:
— Да уж! Или хотя бы понюхать…
— Нет, понюхать не могла. У меня уже три дня как нос был забит. Вдохнула нечаянно пудру, когда гримировала Кокошкина, — вот слизистая и воспалилась.
— Какого Кокошкина?
— Ну, этого, из «Русского поля».
— Как обычно, началась аллергия. Конечно, не такая ужасная как от арахиса, ну, что-то типа насморка. Помнишь, я еще всюду с платочком ходила.
— А! Теперь понятно, почему ты не почувствовала запах арахисовой пасты. Но цвет! Малиновая начинка должна быть розовой, а там была шоколадно-ореховая…
— Разве не знаешь, за работой я только цвета грима различаю. Это как в комбинированном кино: то, что важно — выделено яркими красками, остальное — полутона. К тому же, я была такая голодная, — некогда мне было его, рулет, рассматривать!
— Знаешь, мы, на всякий случай, остатки рулета и упаковку завернули в отдельный целлофановый пакет и положили в холодильник.
— Чтобы я после выхода из больницы доела?
— Нет! Вдруг ты в милицию надумаешь заявлять. Отпечатки пальцев там, и все такое…
— Не буду я в милицию заявлять. Я уже и врачам объяснила, что сама нечаянно выпечку перепутала.
— И все же, если предположить, что тебя кто-то пытался отравить…
— Тогда этот кто-то — либо ты, либо Саша Вуд?
— Я-то знаю, что не травила! А почему Вуд?
— Потому что он один оставался в гримерке, пока я бегала за новыми спонжами в хозблок.
— Может быть, кто-то как раз в это время и заходил…
— Ага, подменил рулет на глазах у Вуда…
По длинному больничному коридору два медбрата протащили громыхающую, пустую железную каталку, рядом бежала сестричка со сложенной простыней в руках. Парни завезли каталку в отделение реанимации. Девушка осталась стоять снаружи. Увидев Лобенко с Малышевой, подошла:
— Вы не могли бы на несколько минут удалиться?