Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
Лайма улыбнулась:
– Мы не сильно так нарушим ваши финансовые правила, если осуществим выплаты наличными?
Варвара Борисовна задумалась. Она была от природы человеком абсолютно законопослушным, копейки чужой не присвоила, а тут это упоминание про «финансовые правила». А вдруг и правда – нарушение? Но какой есть другой путь? Счета студии не имеет. Перевести деньги Гнатову? И ждать потом до скончания века, когда он отдаст? Нет, это совсем уж извращение: не администрация финансирует литературную студию, а литературная студия финансирует администрацию. У Варвары Борисовны даже уши распылались от переживаний.
Американка наклонилась к ней:
– По желанию вашей стороны и факт, и форма финансирования могут стать коммерческой тайной нашей стороны.
Вступить в сговор с иностранкой против своих налоговых органов?
– Детали мы еще обсудим. – Говоря это, Варвара Борисовна пообещала себе, что непременно придумает, как выйти из ситуации.
Американка вновь наклонилась к ней и сказала, что у нее есть одна маленькая просьба.
– Какая? – деревянно спросила хозяйка студии, боясь, что ее аккуратно подводят к краю лестницы, по которой шаг за шагом начнется сползание в пучину предательства национальных интересов.
Выяснилось, что все не так страшно. Американкам необходимо жилье. Их не устраивает отель, в котором их поселили, и они хотели бы снять что-нибудь в частном секторе – отдельную, например, квартиру.
– Да, отели у нас… – и тут в сознании писательницы блеснуло: есть же замечательный выход! Лешкина квартира. Взрослый племянник, сын покойной сестры, уехал на месяц в отпуск, а ключи оставил своей надежной и порядочной тетушке. – Думаю, я смогу вам помочь.
– Это отдельная плата, я понимаю.
«Это отличная отговорка для тех, кто захочет спросить: откуда у вас, бабушка, такие многочисленные доллары?» – подумала бодро Варвара Борисовна.
Глава двадцать первая
В круге первом-3
Подмосковье, клуб финансового университета
Небольшая кавалькада из трех черных «мерседесов» пронеслась мимо Парка Победы в сторону Можайского шоссе, разбрызгивая комья талого снега. На заднем сиденье средней машины сидели Голодин и Капустин. Первый был мрачно-сосредоточен и погружен в себя, второй непрерывно занимался своим раскидистым телефоном, в котором содержался, казалось, целый передвижной секретариат. Отдавал команды, получал сообщения.
– Вас, Андрей Андреевич.
– Что еще? – недовольно покосился кандидат на протянутую трубку.
Капустин сделал такое выражение глаз, что было понятно: говорить придется. Андрей Андреевич вздохнул. Ему сейчас было не до разговоров. Через десять минут должна была состояться его первая встреча с избирателями в роли участника президентской избирательной кампании, и он никак не мог почувствовать в себе нужного уровня уверенности, без чего выходить на сцену перед несколькими сотнями людей нельзя. А тут лезут со звонками.
– Да, это я. А, здравствуй, Ирок. Нет, рад, очень рад слышать. Я понимаю, что ты берешь меня за горло. Да, да, и помню, что давно прошел день платежа.
Кандидат посмотрел на начальника службы безопасности. Тот что-то прошептал одними губами.
– Распоряжение уже отдано и платежные бумаги, как я понимаю, подписаны. Как это я не помню, подписывал или не подписывал. Я все помню.
Капустин наклонился к его уху, опять что-то шепча.
– Я вообще на таких бумагах подписей не оставляю. Поэтому не прессуй меня, не надо. Я знаю – ты умеешь, но не надо. Тебе известно, как я к тебе отношусь. Короче, уже скоро, уже совсем скоро. Извини, мне тут уже пора… да, дорогая, да.
Андрей Андреевич отшвырнул от себя телефон – Капустин еле успел его подхватить.
– Послушай, я что – до скончания века буду платить этой японской дылде?
– Пока придется.
Капустин не стал уточнять, что деньги на поддержание партии естественного политического союзника тратятся не совсем уж свои.
– Хоть бы польза от нее какая-нибудь была. Колонна черных «мерседесов» пересекла Окружную дорогу и понеслась по Минскому шоссе.
– Это страховка своеобразная. Или, если хотите, крючок. Кто знает, вполне ведь может настать момент, когда без нее нам будет и не обойтись.
– Что-то ты странно настроен сегодня. Я, по правде говоря, считал, что Ирку ты терпеть не можешь.
– Это так. Но денежки советую заплатить.
– Тогда плати.
Капустин кивнул и полез во внутренний карман пиджака.
– Мы уже недалеко от места назначения. Давайте повторим некоторые моменты – наши исследовательские группы поработали. Здесь у меня сценарий возможных неприятностей.
– Что ты имеешь в виду?
– Наши ребята проанализировали состав аудитории – техническая и недогуманитарная интеллигенция.
– Какая-какая?
– Будущие финансисты, бухгалтеры, менеджеры… Одним словом, аудитория ни в коем случае не враждебная.
– Это хорошо.
– Для начала да. Полет на малой высоте, так сказать. Но и здесь возможны свои подводные камни.
– Слушай, ты сегодня не выспался. Какие во время полета могут быть подводные камни?
Капустин улыбнулся:
– Зато вы, как я вижу, в неплохой форме. Это очень важное качество – умение схватить противоречие, нелепость в речи собеседника.
– Ты не собеседник, ты начальник службы безопасности.
– Разумеется. Так вот, даже из сочувствующего зала неизбежно прозвучат неприятные вопросы.
Андрей Андреевич длинно вздохнул.
– Что отвечать на инсинуации относительно недвижимости – это мы отработали. Тут у нас стена аргументов, главное – их не забыть, не перепутать местами. Но, кроме того, надо быть готовым и к мелким уколам. Иногда с помощью всяких там шпилек можно полностью уничтожить оратора. Вот это, – Капустин потряс в воздухе листком бумаги, – список потенциальных шпилек.