Кто хочет стать президентом?
Шрифт:
– Ты предлагаешь мне работу в предвыборном штабе? Капустин резко обернулся.
– Нет, нет, я думаю, тебе не следует влезать в эту грязную политкухню.
– Да что вы, право, все бубните – «грязная, грязная»! Грязь приносят с собой конкретные грязные люди. Если готовить еду чистыми руками не из гнилых продуктов, то…
– Нет, Нина, слова твои прекрасны, но с практикой не согласуются. Лично я против того, чтобы ты окуналась с головой в работу предвыборной команды.
– Тогда, извини, как понять твои слова насчет «не оставим Андрея Андреевича»?
– Я от них не отказываюсь. Ты можешь помочь отцу. Очень конкретно, но формально
Нина ослабила узел шарфа на шее. Ей стало немного жарко. Депрессивное состояние улетучилось, в глазах зажглись огоньки живого интереса.
– Говори, что ты для меня приготовил.
– Дело не очень приятное, насколько я могу представить.
– Кто-то должен делать и неприятную работу. Я не сказала – «грязную».
Капустин усмехнулся, взял тоненькую лапку Нины и пожал своей широкой, сухой, умной рукой.
– Тебе придется встретиться с Аллой Михайловной.
– С мамой? А с ней-то зачем?
Супруги Голодины давно жили врозь, их интересы разошлись еще до того, как расстались их кровати. Алла Михайловна профессорствовала в одном из частных московских университетов, плела ученые статьи с такой же сноровкой, как другие женщины вяжут носки, и не так давно получила даже степень кандидата богословия. Стиль поведения по жизни – мирское монашество. Нина понимала, что это как бы в укор гедонистическому обжорству жизнью, исповедуемому отцом. Чем дальше Алла Михайловна продвигалась по лестнице воздержания и самосовершенствования, тем с более высокого уровня она посылала стрелы немых укоризн в адрес Андрея Андреевича. Конечно, это была какая-то извращенная форма привязанности. Лучше б нашла себе мужа или хотя бы меняла мужиков – так считала даже сама Нина.
– Поняла, поняла, можешь не продолжать. У кандидата в президенты должна быть образцовая семья.
– Тебе даже ничего не надо объяснять.
– Ты хочешь, чтобы я с нею поговорила?
– Так надо для дела.
– Много, наверное, еще будет неприятных дел, объясняемых необходимостью для ДЕЛА.
Капустин кивнул.
– Вот поэтому я и не хочу, чтобы ты напрямую впрягалась в работу.
– Ну, насчет мамы ты можешь быть спокоен. Она не такой человек. Не станет она гадить отцу. И не потому, что проникнется осознанием важности политического момента, а потому, что в принципе не способна гадить людям.
– Я с тобой согласен, Нинуль. Ты знаешь мое отношение к Алле, я бы сам мог за нее поручиться и положиться на ее порядочность в любом деле, но только в том, которое касалось бы лично меня. А тут слишком высокие ставки, говоря суконным языком игры. Я обязан обеспечить безопасность Андрея Андреевича на всех направлениях и от всех опасностей и буду это делать.
– Понимаю, понимаю, но что конкретно ты вкладываешь в эти слова?
– Тебе надо поговорить с Аллой Михайловной.
– Это я уже слышала.
– Мы не собираемся делать из нее Хилари Клинтон.
– И не получилось бы.
– И не надо. Одним хорошим человеком останется больше. Но дело в том, что Алле придется все же чуть-чуть подыграть Андрею Андреевичу.
– Что ты под этим подразумеваешь?
– Сущую ерунду. Пару раз появиться перед телекамерами с отрепетированной улыбкой на лице. Скажем, на предвыборном участке в день голосования. Кандидат такой-то с супругой подходят к урне и опускают бюллетени. Всего несколько раз. У электората, извини за лексику, должно сложиться впечатление, что Андрей Андреевич Голодин…
– Нормальный
Капустин внимательно-внимательно поглядел в глаза спутнице. Не сказал ничего, но так получилось, что Нина вдруг вспомнила свое состояние в начале их разговора, вспомнила Калинов, съемку, свое паническое ожидание ядовитых Кирилловых вопросов, и поняла, что с матерью говорить придется. И говорить не о двух-трех появлениях с мужем на публике, а именно о поведении а-ля миссис Клинтон. Журналюги так и так ведь все раскопают. Мама, конечно, человек порядочный, до сих пор отца, кажется, любит, но все же трудно сказать, на какие жертвы она ради него готова.
– Хорошо, хорошо, Кирюша, я поговорю с мамой. Ничего не обещаю в смысле конкретного результата, но напрягусь.
– В конце концов, Нинуль, это ведь все ради него. Своей корысти мы с тобой не преследуем.
«Как все интересно поворачивается, если уметь правильно повернуть», – подумала Нина, опять отворачиваясь к картине снегопада.
Глава двадцатая
Есть ли жизнь на Марсе?
г. Калинов
Примерно через неделю после случая с двумя американками Варвара Борисовна Дерябкина, ничего не слыхавшая о жутких событиях на железной дороге, сидела на своем рабочем месте и работала. Варвара Борисовна была пожилая полная некрасивая женщина с собранными в пучок на затылке пегими волосами и в тяжелых мутноватых очках, одетая в коричневое, еще кримпленовое платье. По виду обычная пенсионерка, а на самом деле – одна из представительниц художественной элиты Калинова. Член союза писателей СССР, руководитель литературной студии «Каменный цветок» и главный редактор альманаха «Калиновские самоцветы». В прежние времена она писала повести о пионерах – любителях родной южноуральской природы – и время от времени публиковала их в «Костре» и «Пионере». Пользовалась уважением местного партийного начальства, являлась непременным участником всех городских торжеств, любила походы по школам с затеванием задушевных бесед о смысле советской жизни с учащимися средних и старших классов. Своих детей у нее не было, а стало быть, не было и внуков, так что с крушением прежнего строя жизни она утратила и круг привычного общения. Но духовно выстояла, нашла себя в новых условиях. От прежних властей ей досталась однокомнатная квартира в панельной пятиэтажке, «Москвич-407» универсал и комната в районной библиотеке, где и базировались вышеназванные «Каменный цветок» и «Калиновские самоцветы».
Студия и альманах очень не походили в своей работе друг на друга. Студия собиралась регулярно каждую среду, порой приходило до двадцати человек – пишущих и интересующихся литературой. Здесь проводились и обсуждения конкретных, только что сочиненных текстов, и дискуссии на общие, как правило, расплывчатые темы. Альманах же постоянно пребывал в состоянии при смерти.
Имелись в наличии всего два полноценных выпуска да верстка третьего, набранная еще четыре года назад и покорно вылеживавшаяся в ящике стола руководительницы в ожидании лучших времен. Идея альманаха питалась такой эфемерной пищей, как финансовые обещания городского руководства. Однако калиновские самодеятельные литераторы были благодарны мэру Гнатову даже за то, что он не отказывался регулярно эти обещания выдавать.