Кто нашел, берет себе
Шрифт:
— Что делаешь? Центр досуга открывают вновь?
— Это вряд ли. — Пит приготовил объяснение на этот случай, но надеялся, что воспользоваться им не придется. — Какое-то политическое мероприятие на следующей неделе. Лига женщин-избирателей? Может, дебаты? Точно сказать не могу.
Его слова звучат достаточно убедительно: в этом году выборы, до праймериз — пара недель, и на повестке дня прежде всего муниципальные проблемы.
— Есть о чем поспорить, это точно, — кивает мистер Эванс, толстый, дружелюбный, не стратег, но вдохновитель командного духа, который после игр и тренировок
Господи, нет, пожалуйста, нет.
— Не, сам справлюсь.
— Слушай, я с удовольствием. — Прежний тренер Пита выключает двигатель «датсуна» и начинает двигаться, готовясь вылезти из автомобиля.
— Правда, тренер, я справлюсь. Если вы мне поможете, я закончу все очень быстро, и мне придется возвращаться в школу.
Мистер Эванс смеется и усаживается за руль.
— Понял тебя. — Он включает двигатель, и «датсун» выплевывает облако сизого дыма. — Только не забудь запереть двери, когда закончишь.
— Само собой, — отвечает Пит. Ключи от Центра досуга выскальзывают из потной руки, и он нагибается, чтобы их поднять. Когда выпрямляется, мистер Эванс уже отъезжает.
«Спасибо Тебе, Господи. И пожалуйста, не допусти его звонка моему отцу, чтобы поздравить с сыном, активно участвующим в политической жизни».
Первый ключ, которым Пит пытается открыть дверь, не влезает в замочную скважину. Второй входит, но не поворачивается. Пит прикладывает силу, пот течет по лицу, попадает в левый глаз, который начинает щипать, но ничего не получается. Он уже думает, что придется все-таки откопать сундук, когда старый замок наконец сдается. Пит открывает дверь, заносит коробки, возвращается за тележкой. Не хочет, чтобы у кого-то возник вопрос: а чего это она стоит у ступеней?
Большие комнаты Центра досуга пусты, а потому кажутся еще больше. Внутри жарко, кондиционер не работает, воздух спертый, пахнет пылью. Царит сумрак, потому что окна забиты фанерой. Шаги Пита гулко разносятся по залу, где дети играли в настольные игры и смотрели телевизор, потом по кухне. Дверь в подвал тоже заперта, но ее открывает ключ, который Пит пустил в ход первым, пытаясь попасть в Центр досуга, и электричество, слава Богу, не отключено. Это хорошо, потому что мысли прихватить с собой фонарь у него не возникло.
Пит спускается по лестнице с первой коробкой и — о радость — видит, что подвал завален хламом. Десятки складных столов у одной стены, сотни складных стульев — у другой, старые игровые видеоприставки, динамики и, что ему особенно нравится, десятки картонных коробок, очень похожих на те, что он привез. Пит заглядывает в некоторые: спортивные кубки, рамки с фотографиями команд-победительниц восьмидесятых и девяностых годов, потрепанная амуниция кетчера, россыпь «Лего». Великий Боже, на нескольких коробках даже написано: «КУХНЯ»! Свои коробки Пит ставит рядом с этими. Здесь им самое место.
«Лучше быть не может, — думает он. — И если мне удастся выйти отсюда, ни на кого не наткнувшись, и обойтись без вопросов, что я тут делал, думаю, с задачей я справился».
Поднявшись на первый этаж, он запирает подвал,
Приоткрыв дверь, смотрит на Берч-стрит, никого не видит и сталкивает тележку Тины вниз по ступеням. Поднимается по ним, запирает парадную дверь и шагает домой, не забыв снова помахать рукой мистеру Таю. На душе у него полегче, он даже пару раз перебрасывается фрисби с Билли Таем. Собака перехватывает один из бросков, и мальчишки смеются. Теперь, когда записные книжки спрятаны в подвале Центра досуга, среди местных коробок, Пит может смеяться. Ему кажется, будто с его плеч свалилось фунтов пятьдесят.
Может, и все сто.
18
Когда Ходжес входит в приемную маленького офиса на седьмом этаже Тернер-билдинг в нижней части Мальборо-стрит, Холли, с торчащей изо рта ручкой «Бик», кружит по комнате. Увидев его, останавливается.
— Наконец-то!
— Холли! Мы разговаривали пятнадцать минут назад. — Он мягко вынимает ручку из ее рта, видит следы зубов на колпачке.
— Я думала, прошло больше времени. Они здесь. Я уверена, подруга Барбары плакала. Сидела с красными глазами, когда я принесла им колу. Иди, Билл. Иди, иди, иди.
Он старается не прикасаться к Холли, когда она в таком состоянии. Иначе она может буквально выпрыгнуть из кожи. Однако ей теперь намного лучше, чем при их первой встрече. И терпеливая опека Тани Робинсон, матери Джерома и Барбары, приносит плоды: Холли даже стала одеваться более или менее со вкусом.
— Пойду, — кивает он, — но не буду возражать, если ты введешь меня в курс дела. Представляешь себе, о чем речь? — Вариантов много, потому что хорошие дети — не всегда хорошие дети. Это может быть мелкая кража. Или драка в школе, или дядя с похотливыми ручонками. По крайней мере Ходжес не сомневается (практически не сомневается, зная, что возможно все), что подруга Барбары никого не убила.
— О брате Тины, так зовут подругу Барбары, я тебе говорила? — Холли пропускает его кивок: она с вожделением смотрит на ручку. Начинает покусывать нижнюю губу. — Тина думает, что ее брат украл деньги.
— Сколько лет брату?
— Старшеклассник. Это все, что я знаю. Могу я получить свою ручку назад?
— Нет. Выйди на улицу и выкури сигарету.
— Я больше этим не занимаюсь. — Ее взгляд смещается вверх и влево: в свою бытность копом Ходжес часто такое видел. Если подумать, даже Оливер Мэдден проделал это пару раз, когда врал, а Мэдден — профи. — Я завя…
— Только одну. Это тебя успокоит. Ты дала им что-нибудь поесть?
— Я не подумала об этом. Сожа…
— Ничего, все нормально. Перейди улицу и купи какую-нибудь еду. «Нутрабары» или что-то такое.
— «Нутрабары» — это собачье лакомство, Билл.
— Тогда энергетические батончики, — терпеливо отвечает он. — Здоровую пищу. Без шоколада.
— Хорошо.
Она разворачивается на низких каблуках, взметнув юбкой. Глубоко вдохнув, Ходжес входит в кабинет.