Кто-то чудесный
Шрифт:
Всё изменилось, Гэл это чувствовал, и в первую очередь изменился он сам.
Пребывание в пыточной камере Дэвиса оставило ему не только шрам на правой скуле. Рану от скальпеля благополучно зашили в больнице. Но Гэл вдруг понял целую кучу разных вещей, о которых раньше вообще не задумывался. Да он и сейчас, по сути, не задумывался, он просто их знал, вот и всё.
Знал, что жизнь может оборваться в любой миг, но не закончится никогда. Что каждый связан с каждым - не только с живым, но и с мёртвым. Что Бог не милосерден и не жесток, он просто есть, и всё. И сам Спаситель-Иисус, и Мария-Дева
Гэл не рассказывал о своих размышлениях шринку в больнице, который сказал Элис: мол, у мальчика посттравматический синдром... не говорил и самой Элис, чтобы лишний раз не волновать её. Рассказал только Киту, и тот, как ни странно, не поднял его на смех, но зато взял и обозвал цыганским Ганди.
Гэл погуглил про Ганди и поухмылялся в монитор лэптопа. Кит, как обычно, оказался в чём-то прав. Гэл, пожалуй, не смог бы уже никого убить... даже дурака Берроуза - разве что пальнуть по ногам или звездануть в рыло. Так что он, выходит, был не таким уж Ганди. Хотя мясо есть перестал.
И ещё он хотел начать наконец учиться, закончить старшую школу, сдать тест и поступить в колледж по-настоящему, а не в Интернете. Кит, услышав это, осведомился: "А как же цирк?" и снова поржал, но уважительно. А Элис ужасно обрадовалась. И одновременно расстроилась из-за его неминуемого отъезда. Но отъезд-то намечался ещё нескоро! Остаток года Гэл намеревался грызть тесты и готовиться к поступлению, а на будущий год подать документы сразу в несколько колледжей - куда возьмут, лишь бы дали стипендию. Пусть и далеко, где-нибудь во Фриско. Он же собирался приезжать к Элис! И она к нему.
Элис объяснила, что тесты - это английский, математика, предметы по выбору и пара эссе. В одном из них абитуриенту пришлось бы описать, на что он способен и какие добрые дела уже совершил. Гэл не собирался расписывать про всё, что случилось с ним за последние полгода - про Дэвиса, Эдди и Генриетту... но вот про спасение пумы из пещеры он, пожалуй, мог бы и написать!
Ох, Ша Акичита...
Ша Акичита больше не появлялся - с тех пор, как они все вместе сидели в гостиной шерифа и препирались с дразнилкой-Китом. Да Гэл его и не ждал. Он понимал, кто он для Ша Акичиты - всего лишь "хокши-ла", как тот его и называл с самого начала. Тогда, в пещере, его кровь смешалась с кровью, сочившейся из разодранных рук Гэла, тащившего его к выходу. И Гэл, по индейским обычаям, навсегда стал для него "младшим братишкой", которого тот спас, отплатив за собственное спасение.
Да, Гэл это всё понимал, однако ничего не мог поделать со своей внезапно подступавшей, как желчь к горлу, тоской по несбыточному.
По кому-то чудесному, который всё не приходил.
Но с этой тоской он уже свыкся.
Им с Элис оставалось провести только одну ночь в доме Миллера. Отъезд был запланирован на утро, и Жираф, на серебристых боках которого Гэл прилежно намалевал разных диковинных зверей, смирно дожидался хозяев в проулке за домом шерифа. Тот даже махнул рукой на этакое нарушение порядка.
Он вообще стал каким-то странным, Клод Миллер: почти всё время отмалчивался, скупо улыбаясь, хоть и раньше был не шибко-то разговорчив, но теперь даже не отвечал на подначки Гэла, не воспитывал его, не нудел. Похвалил его за решение поступать в колледж, когда Гэл ему зачем-то об этом объявил, да и только. Однако на миг даже руку вскинул, словно намеревался Гэла обнять или потрепать по макушке, но тут же её опустил и сказал, что он, мол, в нём не сомневался и обязательно напишет ему рекомендации для поступления. И глаза у него стали грустными, хотя чёрт бы его, Миллера-то, разобрал, это ж не глаза у него, а какое-то озеро мёрзлое!
В последний вечер все, как обычно, вместе поужинали - Миллер, Гэл и Элис - в просторной кухне, которой вот-вот предстояло опустеть. Потом чуток посидели на большом диване перед теликом, не включая его, просто обсудили ещё раз, куда же направятся Элис с Гэлом после выступлений в Вайоминге и когда им всем лучше пересечься - на День Благодарения или на Рождество. Миллер сказал, что на День Благодарения может даже выбраться в Колорадо - покататься на горных лыжах, и Гэл, конечно, сразу азартно заорал, что он тоже хочет научиться. Элис засмеялась и пообещала подумать над этим. А Миллер как-то сразу приободрился, хотя, может быть, Гэлу опять это показалось.
А потом все разбрелись по своим спальням. Гэл плюхнулся на кровать и вяло уставился в свой лэптоп, размышляя, не достать ли по скайпу Кита, но всё-таки решил его не дёргать, а просто посёрфить по сети. Все его немудрёные пожитки уже были собраны и даже находились в фургоне. Оставалось только лэптоп да зубную щётку прихватить.
Гэл погасил свет, распахнул окно и высунулся наружу. Голые чёрные ветви старого вяза чуть покачивались на холодном ветру, рисуя чёткий узор на фоне неба, наполненного лунным сиянием, будто водой. Полнолуние же, вспомнил Гэл и зябко поёжился. На нём, как обычно, была лишь короткая футболка и мятые шорты до колен.
Он уже собирался закрыть окно и снова бухнуться в постель с лэптопом, когда услышал доносившиеся из соседней комнаты - спальни Элис - приглушённые голоса. Очевидно, у неё тоже было открыто окно.
Сперва Гэл решил, что она сама как раз болтает с Китом. Но голос, отвечавший ей, не был голосом Кита - низкий и напевный, это был голос Ша Акичиты. Гэл узнал бы его где угодно и когда угодно. Он затаил дыхание, и его сердце тоже болезненно замерло.
– Но я вас не звала, - медленно и с напряжением произнесла Элис.
– Не звала и не ждала. Хотя я...
– она умолкла на несколько мгновений, и Гэл живо представил, как она в замешательстве покусывает нижнюю губу, - я рада вас видеть, но почему вы явились сюда... вот так? Почему не пришли на ужин, за наш общий стол, если вы хотели попрощаться с нами?
– Потому что сейчас я пришёл только к вам, леди Элис. Когда мужчина влезает в окно к женщине, он это делает с понятной целью, разве нет?
– отозвался Ша Акичита с тихим смешком, и Гэл просто обомлел. С какой ещё целью? Он что, с ума спятил? Сейчас Элис выкинет его обратно в это чёртово окно!
– Мужчина - к женщине?
– с расстановкой переспросила Элис. Голос её стал холодным и колким, как лёд.
– Мои дела не отпускали меня раньше, - после паузы пояснил Ша Акичита так мягко, будто разговаривал с ребёнком.
– А я не успел поговорить с вами, не успел рассказать вам о вас. Потому и влез к вам в окно. Простите. Я вовсе не хотел оскорбить вас, леди Элис.