Кто-то плачет всю ночь за стеною
Шрифт:
— Не знал, что так бывает, — признаюсь я.
— Бывает, — отстраненно говорит она.
Дальше она посвящает меня в интимные подробности, которые кажутся мне излишними. Но ей, видимо, нужно выговориться.
— Как же я его хотела. Всегда. Каждый вечер, когда он возвращался домой, я надеялась, что у него остались силы, чтобы сексом со мной заняться. Я просто с ума сходила. Весь день думала об этом, как первокурсница какая-нибудь. Прикинь, что со мной творилось… Конечно, это случалось не каждую ночь. Ведь он очень уставал на работе.
Она
— Я не поверила, когда узнала, — говорит она.
Однажды к ней наведался гость.
Интеллигентный мужчина спокойным голосом сообщил ей, что ее муж спит с его женой. Полина попыталась его прогнать, но он сказал, что видел все своими глазами. Он следил за ней. Подозрения у него появились уже давно. Когда она спросила, застукал ли он их, он ответил нет. Он просто видел, как они несколько раз выходили из гостиницы. Но они не знали, что он в курсе. Затем гость признался, что решил ударить любовника своей жены побольнее, поэтому, разузнав все, и пришел к Полине.
— На прощанье он сказал, что знает таких людей. Сказал, наверняка у него не одна любовница. Насчет других я так ничего и не узнала. Но ту девицу он точно трахал. Все-таки признался, когда я надавила. Сученыш.
Полина сразу возненавидела его.
— Я его, значит, с работы ждала, щи-борщи ему готовила. Скучала по нему. А он в это время драл кого-то. Потом, бедненький, домой уставший возвращался… Мы развелись. Я сама развод потребовала. Не могла больше рядом с ним находиться.
Полине досталось небольшое состояние. Бывший нисколько не сопротивлялся. Предлагал даже свою помощь в поиске квартиры, но она «послала его куда подальше».
Теперь она жила одна.
Днем занималась поиском работы — потому что большая часть денег ушла на квартиру и в копилке осталось не так чтобы очень, — а по ночам плакала.
— Вот такая история, — говорит она и закуривает сигарету.
Затем я рассказываю ей о себе. О Марине и ее измене. О своем переезде и новой школе.
— Надо ж, как нас судьба связала, — грустно усмехается она. — Тут прямо не дом, а клуб разбитых сердец.
Какое-то время мы лежим молча. Я смотрю на нее и не понимаю, каким нужно быть мудаком, чтобы променять такую женщину на кого-то еще.
Потом Полина говорит мне:
— Я хочу, чтобы ты остался. Еще я хочу, чтобы мы увиделись завтра. Пообещай, что так и будет.
— Обещаю, — отвечаю я.
Я засыпаю.
Наконец-то я сплю спокойно.
Больше никто не плачет.
Мы видимся на следующий день.
И через день тоже.
Так длится неделю.
Потом я прихожу, звоню в дверь — и мне открывает он.
Я немного теряюсь, но сразу понимаю, что это бывший. Гладко выбритое лицо, строгая прическа, уверенный взгляд. Подкачанный. Да, этот мудак встречает меня в одних трусах.
Он вопросительно смотрит на меня несколько секунд, а затем спрашивает:
— Что
— Я сосед, — говорю я.
Мне ничего не хочется выдумывать. Я зол и оскорблен. Я хочу, чтобы он понял, что я с ней спал. Но я, видимо, переоцениваю его умственные способности.
— Телевизор, да? — спрашивает он. — Черт, простите, она мне сказала, что стены тонкие. Щас убавлю, извиняюсь.
Где она, хочу спросить я, но вместо этого киваю и иду обратно.
А сам-то как думаешь — где она?
В душе, где ж еще.
Я долго пытаюсь уснуть. Я слышу, как за стеной смеется Полина. И этот тоже, хер ее. В одно мгновение она становится мне противна.
После всего, что он ей сделал. После ее слов о том, как она его ненавидит.
Какие же вы все конченые.
Божечки, какие вы конченые.
Я думаю о Марине, вспоминаю наш последний разговор, последнюю ссору.
А я бы простил ее?
— Нет, — отвечаю я себе вслух. — Ни за что.
Я засыпаю и вижу странный сон.
Словно меня будит звонок в дверь.
Уже утро. Но меня почему-то не беспокоит, что в это время я обычно собираюсь на работу. Я иду и открываю.
Там стоит она. Марина.
Она сияет, как ангел. Она улыбается мне. Я не верю своим глазам.
— Привет, учитель, — говорит она.
Все происходит как будто в фильме. Причем — в дурацком фильме, где ты все знаешь наперед, но все равно не можешь оторваться.
— Что ты здесь делаешь? — удивляюсь я.
— Я решила, что пора спасать тебя. Кто ж еще тебя вытащит из этой дыры? — улыбается она.
У меня на глаза наворачиваются слезы.
— Ты правда считал, — говорит она, — что я не вернусь за тобой? Что я тебя здесь оставлю?
— Я думал, ты меня больше не любишь.
— Дурак, какой же ты дурак.
Я обнимаю ее.
— Дурак, — повторяет она и смеется.
Я плачу и целую ее. В лоб, в губы, в нос.
Я громко и жадно вдыхаю аромат ее волос, это смешит ее еще больше.
Ко мне постепенно начинает приходить осознание того, что это сон.
Еще немного. Еще минутку.
Все те же духи.
И губы такие же, подсохшие. Опять забыла про помаду.
Жираф
…Ольга Николаевна прокашлялась и продолжила вещать:
— Коллеги! Хочу сказать всем, что — потише! — все билеты в цирк раскуплены. Департаменту я отчиталась. Нас похвалили. Надеюсь, всем понравится представление. Я сама вот — тоже купила.
Она уже и забыла, что билет давно выбросила. Не так важно. Потому что главное — что она тоже потратила деньги, она вместе со своими людьми, как настоящий, порядочный начальник.