Кто-то, с кем можно бежать
Шрифт:
Солнце грело ему живот. Гладило по груди. Мысли снова начали разбегаться мягкими кругами. Может быть, я буду искать её недели, месяцы, или даже годы. Через двадцать лет, допустим, я её найду и постучу в её дверь в каком-нибудь шикарном районе вилл, и привратник откроет и скажет, ты кто такой? А я скажу, что у меня есть что-то для Тамар. Ты? Он скажет, что у тебя общего с Тамар? Тамар не принимает всех подряд, каждая минута её жизни посвящена глубоким раздумьям о добре и зле и о свободном выборе, и, кроме того, у неё сейчас плохое настроение, потому что она только что разошлась со своим первым мужем, этим известным гитаристом...
– Ты посмотри, какое тело!
– Скажи правду, тебя на него тянет?
– С каких это пор сюда приходят гомики?
Асаф открыл глаза и увидел троих подростков, стоящих вокруг бассейна.
– Доброе утро, милашка, как спалось?
– Ты видела во сне, что мы с тобой делали вчера ночью?
Он наконец-то зашевелился, пытаясь встать. Вода доходила ему до шеи. Было холодно. Он попытался подплыть к бортику, но один из подростков довольно медленной походкой, прихрамывая даже, подошёл туда, и, когда Асаф положил руки на камень, чтобы вылезти, наступил ему ботинком на пальцы. Асаф поплыл на другую сторону, но и там уже кто-то стоял, подняв ботинок. Он начал плавать от края к краю, от края к краю. Знал, что шансов у него нет, что они не дадут ему выйти, но уже не мог рассуждать здраво. А тем временем бедная Динка стояла в отдалении и бешено лаяла, схваченная за ошейник парнем, который казался самым большим из троих, он прижимал её к ноге так, что она не могла ни головы повернуть, ни дышать, ни двигаться.
Они играли им так ещё несколько минут в полном молчании. Каждый раз один из них подходил к месту, где Асаф хотел выйти. Наконец, когда он уже почти отчаялся, они отошли и дали ему выбраться. Он вылез и встал, почти голый, дрожащий от холода, и они его окружили. Это было очень плохо. Хуже, чем когда-либо. Он не знал, что с ним сделают. И что сделают с Динкой.
Длинный парень приблизился. Он держал Динку так близко, что она прямо волочилась за ним, подвывая.
– Так что, сестрёнка? – улыбнулся он Асафу. – Думала тебе джакузи тут будет в нашем частном бассейне?
Асаф опустил голову. Сделал самую глупую физиономию, какую мог.
– Скажи-ка, сестрёнка, - поинтересовался тот громким и слишком значительным голосом, - может, ты ещё и пописала в наш частный бассейн, а?
Асаф сильно мотнул головой. Пробормотал, что не знал, что бассейн частный.
Парень удивлённо присвистнул:
– Ты что, не видела табличку: "Смертная казнь психам, заходящим без разрешения"?
Асаф мотнул, теперь уже всем телом. Он действительно не видел никакой таблички.
– Да что ты говоришь! – изумился длинный. – Никакой таблички? Ави, сделай мне одолжение, помоги сестрёнке увидеть.
Тот, кого звали Ави, сунул жёсткий палец Асафу под подбородок и сильно нажал так, что он вынужден был поднять голову.
– Теперь посмотри, душенька, теперь ты видишь? В золотой рамочке? С портретом Синди Крофорд? С блёстками на купальнике?
Он не видел. Сказал, что видит.
– Сбросим её, Герцль? – предложил Ави, малый в бейсболке задом наперёд.
– Может, снять с неё трусы? – предложил третий, хромой парень с выпуклыми родинками по всему лицу.
– Что, Кфир, ты её так хочешь?
Двое младших засмеялись. Асаф не шевелился. Это конец, подумал он. Они меня изнасилуют.
– Нет, - сказал высокий, самый старший из них, Герцль, - у меня есть план получше для таких психов, как она. Дайте её одежду, но сперва посмотрите, нет ли в каком-нибудь кармане чего-то, что символически возместит нам плавание в частном бассейне, включая подозрение на мочеиспускание?
Хромой поднял одежду. Быстро обшарил брюки и нашёл триста шекелей, которых должно было хватить Асафу на обеды в буфете муниципалитета до конца родительской поездки; которые он ревностно экономил на телеобъектив 300мм для нового "Кеннона".
Одежда была с силой брошена в него. Пряжкой ремня ему разбило губу. Он почувствовал горячую ниточку крови на подбородке. Не вытирая рта, надел брюки. Ему с трудом удалось просунуть ноги. Они стояли и смотрели на него. Это молчание его беспокоило. Это была минута затишья, способная перерасти во всё, что угодно, и Асаф понимал, что самое трудное только начинается. Он так запутался в рукавах рубашки, что отказался от попыток её надеть и стоял полуголый с рубашкой в руке. Он проглотил слюну, не зная, как это сделать, как заставить себя заговорить.
– Эй, сестрёнка, - сказал большой удивлённо и ещё сильнее прижал Динку к бедру, - ты почему ещё здесь, в поле нашего зрения?
– Собака, - сказал Асаф, не глядя на него.
– Что такое?!
– Мне нужна собака, - он не решался поднять голову. Его голос не проходил через голосовые связки, а звучал из другого места, примерно в области локтя.
Двое младших замолчали и поражённо уставились на Асафа. Потом посмотрели на длинного и насмешливо растянули рты, не зная, что думать.
Он издал долгий-долгий тихий свист.
– Собака, говоришь? Я думал это кобель. Но сука для нас ещё лучше. – Он провёл пальцем по оранжевому ошейнику. – Ты уже и документ на неё получила, можешь попрощаться с затратами.
– Мне нужна собака, - повторил Асаф. Он прямо высекал слова из застывшей глыбы, заполнявшей полость его живота. Динка смотрела на него. Её опущенный хвост начал неуверенно раскачиваться.
Двое ребят уловили искру в глазах Герцля и захохотали. Они выли от смеха и били себя руками по бёдрам. Герцль поднял руку, не руку – палец, и они замолчали.
– Скажи-ка, падла, - сказал он, с неподдельным изумлением, - тебе твою мерзкую рожу не жалко? Не боишься, что мы позволим Кфиру сделать с ней что-то непристойное, а у него ещё и срок условно?
– Так давай... давай драться, - пробормотал Асаф, думая, что он спятил, и не понимая, как у него вырвалась эта ничем не подкреплённая фраза.
Длинный сделал шаг вперёд и приставил руку к уху:
– Не понял, - сказал он и улыбнулся тонкой улыбочкой.
– Ты и я, - прошептал Асаф, и губы его побелели. Он почувствовал их белизну. И всё его тело побелело. – Давай драться. Кто победит, получит её.