Кто-то за дверью
Шрифт:
Я чувствую себя, как человек, которому нанесли удар прямой в челюсть.
– Ничего страшного, – произношу равнодушным тоном.
Я стараюсь выиграть время. Я должен был предвидеть, что, в конце концов, он задаст мне этот вопрос.
– Нет, дорогой друг, – говорю неожиданно, – я не женат.
– Ну и хорошо! Знаете, меня это устраивает, – радуется он. – Мне было бы очень неловко беспокоить хозяйку дома. А так, между мужчинами, никаких церемоний, гораздо проще.
Вдруг я с ужасом вспоминаю про фотографию Пюс на письменном столе. Видел ли он ее? И может ли увидеть с того места, где стоит?
Незаметно бросаю взгляд на портрет и вижу, что он на три четверти повернут ко мне. Облегченно вздыхаю – портрет ему не виден.
– Ну, больше я вам не мешаю, – говорит Улисс. – Спокойной ночи.
Он исчезает. Кажется, обошлось. Немедленно хватаю фотографию и прячу ее в один из ящиков стола, откуда она нескоро появится вновь. Ящик запираю, а ключ кладу в карман.
Теперь мне предстоят чудесные минуты. Я – словно паук, висящий в пространстве на кончике паутинки. Паутина еще не сплетена, но нити готовы.
IV
В общей сложности я спал, наверное, не больше трех часов, но совершенно не испытываю усталости. Ничего, кроме внутреннего возбуждения. Оно сомнительного свойства и напоминает мне тот нервный подъем, который я ощущал в молодости, проведя двое суток без сна.
Сегодня утром я дышу всей грудью. По правде говоря, давно уже я не чувствовал такого вкуса к жизни. Энергия кипит во мне, и, спеша домой с большим чемоданом из черной кожи, я поражаюсь этим ощущениям, которые уж не думал испытать.
Надо сказать, что в этой радости само небо благословляет меня. Кажется, в одну ночь пришла весна. Морской ветер несет с собой острый запах водорослей и смолы. Легкие облачка бегут в небесной синеве, чуть подернутой дымкой, сквозь которую порой прочерчивают белые линии летящие чайки. И меня, словно чайку, парящую над морем, пьянит небесный и морской простор.
Невзирая на ощущения собственной легкости, я чувствую вес чемодана, оттягивающего мне руку. Но мне приятна эта тяжесть. Таков вес жизни, чьей-то жизни. Целая жизнь, заключенная в одном чемодане.
Я так потрясен этой мыслью, что начинаю размышлять, не назвать ли мне свой роман «Чемодан». Да, это хорошее название, современное, в нем кроется подлинная тайна: что в чемодане? Не считая поэтического оттенка, содержащегося в самом слове. «Чемодан» – слово, пахнущее кожей, но еще – свободой, кочевой жизнью, возможностью располагать собой... разными возможностями...
Уходя в город, я заглянул в комнату Улисса и убедился, что тот спит глубоким сном. Гарденал сделал свое дело. Улисс тихо дышал, укрывающая его простыня при каждом вздохе едва-едва приподнималась. Он напоминал сраженного усталостью солдата.
Я совершенно уверен, что он не заметил отъезда Пюс, равно как и Пюс не догадалась, что этой ночью я приютил кого-то в нашем доме. Знаю это совершенно точно, поскольку спал на диване в гостиной, как и всякий раз, когда работаю по ночам.
У меня очень чуткий сон, и если кто-то проходит через комнату, в которой я сплю, я сию же минуту открываю глаза. Итак, не подавая виду, я следил за тем, как уходила Пюс. Она ступала на цыпочках, как воришка, унося свой «большой желтый чемодан и черный баульчик». И у меня снова заныло сердце.
Но прежде чем исчезнуть, Пюс что-то искала. Она дважды проходила рядом с комнатой для гостей, и я замирал, затаив дыхание. Ведь разыскивая свою вещицу, она могла войти в комнату, и тогда все было бы кончено.
Когда она закрыла за собой входную дверь и я был вполне уверен, что она ушла, меня вдруг охватил ужас. Жребий брошен. Пути назад нет, я знал, что теперь доведу свою безумную книгу до конца.
Я дождался девяти часов утра, оделся и рискнул выйти из дома. В любом случае, я был вынужден выйти. Иначе невозможно продолжать начатое.
Теперь, когда я всего в нескольких метрах от дома, мое сердце бьется сильнее. А что, если Улисс воспользовался моим отсутствием и сбежал?
Нет, Силы Преисподней, вы не допустите этого! Вы не отнимете у меня дарованную жертву! Мухам не выбраться из паутины, они застревают в ней навсегда.
Вдруг, проходя мимо окна гостиной, я вижу за стеклом физиономию Улисса. И моя тревога мгновенно исчезает. По одному только выражению его лица я понимаю, насколько мои опасения были беспочвенны. Ну, конечно же, нет, она вовсе не собирается улетать, эта птичка! Она поджидает меня за стеклом, словно прикованная одиночеством к окну возлюбленная.
Однако страх, растворившись, оставляет во мне свой след. Я говорю себе, что не следует больше бросать его одного. Только в случае крайней необходимости. И еще – не стоит ему появляться у окна. Его могут увидеть с улицы, как увидел я.
В это мгновение я отчетливо представляю себе, каким будет с этих пор существование Улисса в моих стенах. Я не боюсь слов, и слово «заточение» приходит мне на ум. «Дьеппский узник». Вот и другое название. Немного в духе Понсона дю Терайя [6] . Нет, предпочитаю все же «Чемодан».
6
Понсон дю Терай – французский писатель (1829-1871), автор «Похождений Рокамболя».
Открываю дверь, и Улисс устремляется мне навстречу, всем своим видом напоминая виляющего хвостом спаниеля. Он явно выспался и кажется моложе, чем вчера. У него отдохнувший вид, нет под глазами кругов, которые делали его похожим на актера немого кино. В брюках и рубашке без галстука, мягко ступая, он выглядит почти привлекательно.
– Вы в полном порядке, – говорю я, закрывая за собой дверь.
– Правду сказать, я чувствую себя гораздо лучше, – он по-настоящему улыбается. – Вы были правы: в вашей комнате замечательно тихо, не слышно ни малейшего звука. А какой матрац!