Кто ты, человек? Сказание о Свете
Шрифт:
Князь шептал под нос не смело:
«Всё, сгорела ведь, сгорела».
Ещё пять минут молчал,
и уж радостно вскричал,
повернувшись к толпе смело:
«Нету ведьмы! Всё, сгорела!
Никогда не быть в раю
ей за ересь всю свою!»
3
Гвази ночью мало спал,
думу думал, да гадал:
кто такая та девчонка,
из какой она сторонки,
сколько слухов о ней ходят,
объясненья ж
как палач мог оплошать,
как заставил всех бежать,
обуявший ужас, страх,
почему топор в руках,
жутких смертных дел, умельца,
не осилил хрупка тельца?
Хоть и не был сам там Гвази,
но со слов вельможей князя,
это было колдовство,
чтоб покрыть то воровство,
что намерился свершить,
запрет предков сокрушив,
дерзкий юноша-бродяга,
но был схвачен, бит бедняга.
Только ведьма заступилась,
в юну девку превратилась,
взялась вору помогать,
и народ честной пугать.
Но при встрече, там в беседке,
не узрел он в ней злой метки;
голос искренним был тоже.
Но проникла она всё же
в замок способом запретным.
Пройти стражей незаметно,
нелегко без темных сил.
Он уж многих опросил,
но ни кто с ней не встречался.
Хотя может по боялся
ему правду доложить,
чтоб спокойней было жить
от проблем господских дальше.
Но, в ответах их, он фальши,
вроде бы, не уловил,
и отдал бы много сил,
чтоб вопрос сей разгадать,
но придётся подождать.
Может всё и прояснится,
тут не надо торопиться,
подождём, что дальше будет,
на что суд её осудит?
Утром же, от слуг узнал,
что суду князь приказал
на сожженье осудить,
и к полудню казнь свершить.
Гвази ринулся к отцу,
но по строгому лицу
понял, что тот не отступит,
и девчонка та искупит
свою дерзость смертью лютой.
Не пройти ей мук минутой,
будет корчиться в аду
наяву, затем в бреду.
За что ей такая жуть?
Пошалила пусть чуть-чуть,
не украла, не убила,
ни кого не оскорбила.
Видно, мне, то не понять,
может что-то предпринять.
И пошёл смотреть в смятенье,
как идёт приготовленье.
4
Выйдя с замка на поляну,
видит, там уж слуги рьяно
шурф под столб взялись копать,
сучья, хворост в круг таскать,
старых древ сухие ветки.
Во дворе ж грузили клетку.
На телеге цепь лежала;
на ней маленькие жала
звенья все обременяли,
чтоб кололи, жгли, кусали
того, кто в них облачён,
кто на муки обречён.
Так ли то необходимо?
Гвази шёл тихонько мимо.
Стражи клетку погрузили,
на телеге закрепили,
привязав верёвкой к ней,
и пошли поить коней.
Взгляд других слуг не нашёл.
Гвази мимо уж прошёл,
но вернулся назад снова;
взял с телеги те оковы,
перешёл через мосток,
и забросил в водосток.
Постоял, пошёл назад
посидеть в дворцовый сад.
Сидя там, уже в беседке,
вдруг представил себе клетку,
как втолкнут в неё девчонку,
её хрупкий стан, ручонки,
хорошо хоть без оков
будет ей последний кров.
Сильно весь разволновался,
встал, в беседке не остался,
стал дорожкою ходить,
за беспомощность судить
и корить себя нещадно:
«Посидела в яме, ладно;
хорошо ещё не били,
ей допрос не учинили.
Что-то надо сотворить,
чтобы казнь предотвратить.
Может взять подбить народ?»
– ходил нервно, взад, вперёд,
этой думою объят.
А с дворца, в окошко в сад,
на него смотрел отец:
«Не в себе наш молодец.
Что-то он замыслить хочет,
червь его сознанье точит.
Что так может взволновать?»
–и велит его позвать.
5
Гвази быстро появился,
и с порога обратился:
«Откажись отец от казни.
Не чини из смерти праздник.
Что с девчонкой воевать?
Зачем повод подавать
для крамолы средь народа.
Лет пятнадцать ей от рода.
Ну какая она ведьма?
Это домыслы и бредни».
Тут отец его прервал,
и разгневанно сказал:
«Не был ты на казни Грюна.
Говоришь, что она юна?
Видел б дерзость её сам:
дьявол правил ею там.
Молод ты ещё сынок.
То не казнь будет – урок,
Тем, кто вздумает перечить,
иль вести крамольны речи.
Только сила даёт власть.
Испытать чтоб власти сласть,
волю всех держи в узде,
а иначе быть беде.
Мысль свободная народа
– смерть для княжеского рода.
Вот подумай и учти,
посидевши взаперти».
Кликнув слуг к себе опять,
им велит часов на пять
его в башне запереть,
и за дверью присмотреть,