А что Лжедмитрий? А слабо —из грязи в князи, из монаховв монархи? Чтобы пот со лбовот краковяка. Чтобы ляхову всей России на видумосковской потчевать малиной,чтоб, не боясь гореть в аду,венчаться с нехристью Мариной,на азиатском жеребцечтоб мчать по стогнам, чтоб медведейразить с восторгом на лице…Он, скоморох, в ряду трагедийиграл на дудке, под нееплясать заставив царство-ханство,где дух есть слух, где гос. спаньепосле обеда – норма. Панствос гусар – школярством – вот вам царь:ни тугодумства, ни дородства, —бродяга, зверолов, пушкарь,любовник с метой беспородства.Который, вставши поутру,свой труп найдет на лобном
месте.И то, что мы простим Петру,мы Гришке не простим: из мести.
«Что, как не путь, бесстрастная бумага?..»
Что, как не путь, бесстрастная бумага?Когда скользишь вдоль снежного листа,то кажется: каких-нибудь полшага,полвыдоха, полслова до Христа…А за окном – просторная дорогаи, как на демонстрации, народ,но в венчике пред ним не видно Бога:их разлучил случайный поворот.А раз народ, великий и могучий,идет заре навстречу не с Христом —неважно как: шеренгой или кучей —тогда я не с народом. Я с листом.
На 28-ю песню Дантова «Ада»
Так он останется в веках:кровоточит на шее рана,а голова горит в руках, —так Данте наказал Бертранаде Борна: так один поэтказнил другого пред рассветом:так отнял жизнь – на весь тот свети дал бессмертие – на этом.
«О, ваше скотоложество тотальное…»
О, ваше скотоложество тотальное,где шерсть и шкура с бабского плечаи страстное: то явное, то тайноежеланье Евы, девы-первача!..О, кольца золотые и терновые —под флердоранж – незримые венцы!О вы, мои возлюбленные новые,сплошь не переходящие в отцымоих детей. О, круг, в котором радиус —рука, да только некому подать:я – в эпицентре, я одна, я радуюсьза тех, кто вне: мне хочется рыдать…Мужайтесь же, любовью уязвленные,вы, на партнеров, как на образа,глядящие – во все свои соленые,завидно близорукие глаза.
Из поэмы «Постельный режим»
Гинекология
Больница —это мир в миниатюре,отечество родимое в натуре.Режим – постельный,то есть элитарный.Короче говоря,тоталитарный.От века в мире совершенства нету:все бабы —здесь,а бабье лето —где-то.Здесь женщины,а за окном —мужчины.Здесь следствие, —а за окном —причины.…Кровит вполнеба,и уже с пятишоссе абстрактней Млечного Пути.И ночи – безнаказанно длинны.Я знаю, для чего они даны:чтоб думать.Думать доясна.О разном.Но больше —о высоком и прекрасном.За тех, кто в мире,и за этих баб.За всех, кто телом или духом слаб.
«…Бабье царство…»
…Бабье царство.Кровати.Окно:снег,лежащий на листьях, как соль.Счастья нет.Это ясно давно.Есть любовь.И как следствие – боль.Так устроена эта юдоль:зуб за окои кровь за любовь.…Крест на небе.Больничный офорт!Есть мгновенье.А после —аборт.
«…И, не имеющей медблата…»
…И, не имеющей медблата,мне этот мир дано познать,чтоб краснощекого медбратак евонной матери послать,чтоб истекающей девчонкепомочь до завтрака дожить:всего-то навсего пеленки,всего-то руки приложить,чтобы ничейную старухудо туалета проводить,чтобы тотальную разрухуузрев, не расхотеть родить.
Екатерина Великая
Та, что не знала другого отечества,кроме чужого, еговнутрь, как мужчину, впустив,молодечествоставя превыше всего.Та, что Россию любила за удаль,та, что до смерти пилаводу с лица. Что дала она, сударь,русским? Да просто – дала!Та, что по-женски к Москве ревновала,ибо равно велики,та, что, как пахарь, на зорьке вставала,не покладая руки.Та, у которой рука не разжаласьэту державу держать,та, что рожала, когда ей рожалось,словно Везувий дыша.Та, разгадавшая русского сфинкса:все и всегда на авось,баба – не Петр, но средь нашего свинствалично толкавшая воз.Мне – далеко: и не то, что парчеватаили весит за сто:я не могла бы казнить Пугачева,хоть оно было за что.
«Если поезд ушел, надо как-нибудь жить на вокзале…»
Юрию Ряшенцеву
Если поезд ушел, надо как-нибудь жить на вокзале:в туалете, в буфете, под фикусом пыльным, у касс,ибо нам небеса это место и век навязали,как вовек полагалось верхам: не спросивши у нас.Надо ставить заплатки на платья и ставить палатки,разводить не руками, а кур, хризантемы, костры,и Писанье читать, и держать свою душу в порядке,и уехать хотеть за троих, то есть как три сестры.И кругами ходить, как в тюрьме, по сквозному перрону, —и понять, и проклясть, и смириться, и все расхотеть,и без зависти белой смотреть на дуреху ворону,что могла б и в Верону на собственных двух улететь.И на этом участке планеты дожить до рассвета,и найти себе место под крышей и солнцем в видураскуроченных урн, и дожить до весны и до лета,и в тетрадку писать, и не тронуться в этом аду.И стоять на своем, и пустить в это месиво корни,и врасти, а потом зацвести и налиться плодом,ибо поезд ушел в небеса и свистки его горни,но остался вокзал, на котором написано: «Дом».
«У, Москва, калита татарская…»
У, Москва, калита татарская:и послушлива да хитра,сучий хвост, борода боярская,сваха, пьяненькая с утра.Полуцарская – полуханская,полугород – полусело,разношерстная моя, хамская:зла, как зверь, да красна зело.Мать родная, подруга ситная,долгорукая, что твой князь,как пиявица ненасытная:хрясь! – и Новгород сломлен – хрясь!все ее – от Курил до Вильнюса —эк, разъела себе бока! —то-то Питер пред ней подвинулся:да уж, мать моя, широка!«Верит каждому бесу на слово —и не верит чужим слезам:Магдалина, Катюша Маслова,вся открытая небесам.И Земле. Потому – столичная,то есть общая, как котел.Моя бедная, моя личная,мой роддом, мой дурдом, мой стол.…Богоданная, как зарница,рукотворная, как звезда,дорогая моя столица,золотая моя орда.
«Москва моя златокронная…»
Петербург – прихожая,
Москва – девичья.
А. С. Пушкин
Москва моя златокронная,базар, перекресток, вокзал:ты – русская? ты – чистокровная?Да кто тебе это сказал?Ты – горница, девичья, детская,заваленный хламом чердак,монголо-татаро-советская,бардак, чехарда, кавардак.Народы, как семечки, лузгая,их плотью питала свой дух.Я чай, мое имя нерусскоетебе не порезало слух?Москва, мы великие грешники,и нам ли копаться в кровях!…По всей-то России орешникигорят и рябины кровят.
«Ленинград умирает, как галльский вождь…»
Ленинград умирает, как галльский вождь:гордо, голодно, голо.И текут мои слезы, как с неба дождь,и спекаются в горле глаголы.У, предавшая военачальника рать,чернь, царю перегрызшая жилу!..Ленинград, ты меня научил умирать,как Москва научила быть живу.
«Кто варит варенье в июле…»
Кто варит варенье в июле,тот жить собирается с мужем,уж тот не намерен, конечно,с любовником тайно бежать.Иначе зачем тратить сахар,и так ведь с любовником сладко,к тому же в дому его теснои негде варенье держать.Кто варит варенье в июле,тот жить собирается долго,во всяком уж случае зимунамерен пере-зимовать.Иначе зачем ему это,и ведь не из чувства же долгаон гробит короткое летона то, чтобы пенки снимать.Кто варит варенье в июлев чаду на расплавленной кухне,уж тот не уедет на Запади в Штаты не купит билет,тот будет по мертвым сугробамползти на смородинный запах…Кто варит варенье в России,тот знает, что выхода нет.