Кубанский шлях
Шрифт:
– Помнишь притчу о блудном сыне? В евангелии? Так вот, этот сын в своих блужданиях ел из корыта, из которого жрали свиньи. Понял?
– Ничего, смотри, вода чистая, прозрачная. Наберём в кубышку, и из неё напьёмся, и Фрол опустил сосуд в воду. Одновременно в корыто сунула морду измученная собака.
Парень двуперстно перекрестился, пришёптывая молитву. Разобрали только "Господи Иисусе, помилуй мя грешнаго", постоял немного - видно хотел что-то сказать, потом резко развернулся и вышел.
Поужинав
8. В селении староверов
Наутро суховей не кончился. Очень хотелось выйти из пуньки, но, опасаясь гнева суровых хозяев, высунули только за дверь головы. На улице раскольников было немного. Кто-то шёл по своим делам. Пробежала баба с кулём сухого камыша, прошествовал казак в окружении ребятишек. Он что-то рассказывал, они с уважением внимали ему.
– Смотри, Фрол, как у них чисто, и все деловитые, строгие. Мне у них глянется. Остаться бы здесь.
– Ты им не глянешься. Неужели непонятно? Они нас ненавидят.
– Так, спросить можно. За спрос не отвертят нос.
– Всё у них правильно, а воли тоже нету. Одни запреты, - поморщился Фрол.
К пуньке подходил вчерашний молодой парень. В его руках была коврига хлеба и ведро с водой. Угрюмо поздоровавшись, он передал приятелям хлеб, из карманов достал с десяток огурцов, поменял в корыте воду.
Фрол и Степан вежливо поблагодарили его.
– А зовут тебя, как?
– спросил Степан, - я Степан, а это Фрол.
– Антоний, - хмуро ответил парень.
Степан улыбнулся и примирительно проговорил:
– Хорошо живёте, Антоний. Ладно!
– С Богом, с душой в ладу, вот и ладно.
Парень, прошептав свою молитву, перекрестился, спросил:
– Что ж вы никонианской веры, а бегите с Руси? Это нас, христиан истиной веры, гонять отовсюду. Нашу братью - казаков многих пытали и кнутом били и носы и губы резали напрасно, и жен и девиц брали на постели насильно и чинили над ними всякое ругательство, а детей наших, младенцев, по деревьям вешали за ноги. А от веры отцов и дедов мы не отказались, как вы.
– Дело не в вере, Антоний.
Степан задумался и, с натугой подбирая слова, выговорил:
– Воли хочется. На своей земле пахать-сеять. Чтобы никто не мог тебя чести, жизни лишить.
Фрол уважительно посмотрел на товарища и добавил:
– Надоело барину пятки чесать. Понятно?
– Это понятно.
Парень взял ведро и, вздохнув, сказал:- А мне с вами некогда языком чесать. Вот поговорил, а это грех, и мне нужно теперь искупать его лестовкой , земными поклонами с молитвой. И за каждый грех нужно сделать сто поклонов.
– И грешить после такой лестовки не захочется, - понимающе усмехнулся Фрол, - А можно с кем-нибудь из ваших старших поговорить?
– Спрошу, - закрывая
– Вишь, какие строгости. Думаешь, придёт кто? Про коней хочу проведать.
– Проведай.
– Солица у тебя есть, моя закончилась?
– разрезая пополам огурец, спросил Фрол.
Степан, молча, протянул приятелю тряпицу с солью. Неспокойно было у него на душе. Мучила неопределённость. "Попросили помощи, а сидим, как полоняне. И чего ждать от этих староверов?" - думал он.
На другое утро Антоний привёл своего деда, старого казака Еремея. Фрол лежал, вытянув ноги с изъязвлёнными щиколотками.
– Что у тебя с ногами?
– спросил парень.
Еремей многозначительно посмотрел на приятелей и задал вопрос, от ответа на который не увильнёшь:
– За волю или за татьбу?
– За волю, - ответил Фрол, сообразив, что старик понял, откуда раны.
– Пришлю мази, будешь мазать утром и вечером. Если не пропустишь ни дня, болячки заживуть.
– Благодарствую. Замучили совсем. Пеплом присыпаю, а не помогает.
– Пепел тоже разный. Бываеть, что и не помогаеть.
Старик, видно, разбирался в лекарских делах. Он присел на солому. Антоний остался стоять.
– Зачем звали? Об чём гутарить хотели?
– Вы принимаете к себе других людей?
– начал Степан.
– Это, смотря каких. Истиной веры принимаем. Или тех, кто готов принять нашу веру, подчиняться нашим законам, жить праведно.
– А убить человека по вашей вере можно?
– На войне врага можно. И так, в отдельных случаях, допускается.
Один человек убил очень много виноватых и невинных людей. И решил больше этого не делать. Пошёл к священнику и спросил, какое ему за это будя положено наказание. Тот велел надеть на этого лихого человека кандалы и сказал, что когда Бог простить его, вериги сами отпадуть. Ходил этот лихой человек от одной станицы к другой, и встретил женшшину, она ему и говорить:
– Я эту станицу испортила, сейчас пойду другую портить!
И пошла. Понял он, что она колдунья, и решил, что он столько людей погубил, а она их, сколько ишшо сгубить. Окликнул он её, вроде, подожди, догнал и задушил цепями. Цепи тут с него и упали. Он пошёл к попу, тот ему и сказал:
– Господь простил тебе грехи за то, что ты убил ведьму.
– То есть, если убить колдуна или ведьму, то с себя очень много грехов можно свести?
– удивился Степан.
– Конечно. Только каждодневно всё равно надобно лестовки творить. Искупать всё новые грехи. Ведь рядом с человеком летаеть два ангела: один хорошие дела записываеть, а другой - плохие. И когда человек окажется на Судном дне, ангелы будуть зачитывать по очереди хорошие и плохие дела. И сами понимаете, кому дорога в рай, а кому - в ад.