Куда глядят глаза василиска
Шрифт:
— Никто не врал, и не было тут никаких интриг, Рэй. Не вини ее. Просто… она не смогла родить живого ребенка. Я не знаю этих дел, а потому смотрю на дело метафизически: по-моему, вам просто не удалось объехать это ее проклятие. Но если ты скажешь, — тут он ощетинился, — что моя мать сделала для нее не все, что она хоть как-то в этом виновата, ты будешь первым моим врагом.
Рэй поднял глаза.
— Арти, помилуй, мне бы и в голову такое не пришло. Скорее я винил бы себя. Это эльфы! Я уверен, это они как-то ее отравили! Им одним этот ребенок стоял поперек горла! Доберусь до
— Это несчастный случай, — возвысил голос и Артур, — и недостойно искать здесь виноватых. Просто Солли всегда была такая хрупкая и нежная, что любая тень могла задеть ее своим крылом. Ты лучше бы подумал о ней, прежде чем метать вокруг себя проклятия.
— Это верно, — Рэй, нагнувшись над Артуром, положил руку на его плечо и, со всей своей силой, почти вдавил того в кресло. — Вы, оказывается, способны долго скрывать от меня жизненно важные вещи. Ну-ка, говори, она жива?
— Жива. И убери свою лапу, ты мне плечо сломаешь. Жива, — повторил Артур, — но иногда я в том сомневаюсь.
— Я тоже, — тихо сказал Рэй. — Докажи мне, что на этот раз ты не врешь. Позволь мне ее увидеть.
— Нет. Дело не в тебе, Рэй. С ней случается истерика от одного твоего имени. Не знаю. Должно быть, ей было очень больно. Ты же долго ждал, так подожди, пока она снова захочет тебя видеть.
Рэй сел и обхватил голову руками. Артур отвернулся, отчаяние сильных видеть невозможно.
— Я тебе не верю, — глухо сказал он.
— Она просила сказать тебе, буквально: «Хутор бортников даст тебе больше». Я не понял, но она думает, что ты поймешь. Что за хутор?
— Я там проезжал, — у Рэя дернулся уголок рта. — Проехал. Что ж, всегда было так, как хочет она. Что она делает?
— Лежит. Смотрит в окно. Почти не говорит, а если ее донимают, отворачивается к стене и молчит. Должно быть, листает страницы дней в повести лет. Амальрик привез ей шкатулку с какими-то травками. С какими-то сильно вонючими благовониями. Она жжет их в курильнице и дышит всеми этими дымами. Уж мать и просила ее прекратить это, и даже кричала на нее. Но там не та ситуация, понимаешь? Она сейчас слышит только призрачные голоса. Боюсь, у матери опустились руки. И, представляешь, эта дуреха обрезала себе волосы. Говорит, что прежней уж не будет.
Рэй встал и подошел к окну, почти полностью заслонив собой свет, и его огромная тень накрыла комнату.
— Кого я потерял? — спросил он. — Дочь или сына?
— Обоих. Это были близнецы. Мальчик и девочка.
Рэй вскинул кулаки и с усилием, в кровь разбивая плоть, ударил ими в стену.
* * *
— Если молодая женщина теряет интерес и смысл жизни, если никто и ничто не способно до нее достучаться, — рассуждала Сэсс, находясь в обществе сына, — то, право же… Надо действовать умно и быстро, Арти, иначе, боюсь, мы потеряем Солли.
— Но как мы сможем вернуть блеск ее глазам?
— Давним и хорошо испытанным способом. Надо дать ей то, чего ей больше всего хочется.
Артур встал.
— Куда ты?
— А разве Рэй не в Черном Замке?
Сэсс тихонько рассмеялась.
— Не так грубо,
— Я не вижу подвижек в лучшую сторону.
Сэсс смотрела на сына, таинственно улыбаясь, с видом извечного женского превосходства.
— Мы сошьем ей новое платье.
Юноша опешил.
— И всего-то? Какая-то новая тряпка…
— О-ля-ля! Арти, тебя воспитывали женщины, тебе стоило бы лучше их знать. Это будет не просто платье. Это будет платье, которое ей захочется показать. Дошло?
Артур фыркнул.
— И все же я в это не верю, мамочка. Как ты заставишь ее встать с постели ради примерки со всеми этими ее «не хочу», «не могу» и «отстаньте»?
— А вот в этом, друг мой, я очень рассчитываю на твою помощь.
* * *
Безвольная, словно околдованная, Солли стояла посреди просторной низкой комнаты, вдоль стены которой были прорезаны пять небольших полукруглых окон. Вокруг нее суетилась швея с полным ртом булавок, а Сэсс, полная достоинства в своем высоком звании, отмечала малейшие недоделки и подавала дельные советы.
Яркие краски лица Солли поблекли, но в свете зимнего солнца оно приобрело хрупкую одухотворенную красоту. Как уже проговорился Артур, она обрезала свои длинные волосы, и теперь они не скрывали ломкой, изысканной грации ее тела. То, что осталось, льнуло к голове мягкими волнами, чуть прикрывая уши, и с этой новой прической Королева Соль внезапно стала старше. Контур света обводил ее, и казалось, она вот-вот растворится в нем, повинуясь своей прихоти, как это, в сущности, и положено волшебному существу, несущему за собою шлейф этого титула.
Для зимнего платья Королевы Сэсс выбрала теплую шерстяную материю, нечто вроде джерси с матовой поверхностью, цвета серого, но в глубине своей таившего память о розах, становившуюся наиболее отчетливой в свете восхода. Леди Тримальхиара понимала толк в красоте. Платье, как и положено по сезону, было закрытым до самого горла, а его воротник и низ длинных рукавов украшала оторочка из серого птичьего пуха, тронутого сединой, как инеем, и создававшего глубоко впечатлявшую гармонию с язычками пламени волос Королевы. Линия талии была завышена, что очень выгодно подчеркивало длинноногость Солли, лиф плотно охватывал грудь, обрисовывая ее волнующий контур, юбка спереди достигала носочков ботинок, а сзади, собранная на спинке в мягкие складки, отставала от Королевы на два шага, спадая на пол настоящим переливающимся в изменчивом освещении водопадом.
Даже Артур, демонстрировавший мальчишеское пренебрежение к тряпкам, войдя в эту святая святых, разинул рот, что заставило Солли бросить в зеркало косой заинтересованный взгляд.
— И это — тоже моя сестра? — спросил юноша. — Тебя и не узнать, Солли, после всех тех халатов, сорочек и шалей. Теперь я верю, что ты — Королева.
Швея отступила, и Солли прошлась перед зеркалами, пробуя управиться с волочащейся юбкой. Она хорошо чувствовала наряды, и Сэсс убедилась, что ее дочь не наступит себе на подол и не кувыркнется с лестницы.