Куда летит "Эскорт"
Шрифт:
Для Михалыча он делал огромное усилие над собой и почти не пел, изо всех сил стараясь имитировать разговорную речь. Из земных языков тесть поначалу предпочёл севернокитайский, но механик даже с имплантатом не справлялся с вино-тибетской языковой семьёй, поэтому родственники милостиво выучили за пару часов русский.
— Зачем прилетели на Арк новые земляне?
— И вам не хворать, тестюшка…
у аркилов были, и весьма созвучные земным. Раиса в своё время выбрала себе земное имя именно по созвучию. В оригинальном варианте Михалыч отчётливо слышал «раа-ии-буль-буль-саа», когда супругу окликала мать. Сама родительница разрешила называть её Инессой,
Балабол молчал. Вопрос он задал, теперь не заговорит, пока не получит ответа. Михалыч вздохнул.
— Это наши друзья. На нашей планете высоко ценится дружба. Ну… это преданность, верность, гостеприимство… — С преданностью и верностью проблем не было. Но с гостеприимством следовало разъяснить: — После периода отчуждения люди договорились вернуться к истокам. Нам важно встречаться лично, проводить время за каким-нибудь совместным занятием…
Тесть глядел недоверчиво. Губы плотно сжаты. Значит, ответа на свой вопрос он ещё не услышал. Михалыч импровизировал: — Готовить угощение, накрывать на стол…
Про выпивку он решил промолчать, да и про еду, пожалуй, говорить не следовало, Балабол аж хвостом хлопнул. Сердится. Конечно. Кто ж на Арке столы накрывает, если еда вокруг плавает, бери-не хочу? Хоть горстями греби, хоть сразу ртом лови. Медузы, рыбёшка, ракушки, морская капуста… Один Михалыч концентраты жрёт. Механик зашёл в тупик и подумал о том, что объяснять очевидное не так уж просто. Детей у них с Раисой не было, и подобной привычки у него не выработалось.
— Нам важно делиться. И не только едой…
Балаболу надоело. В воздухе хлопнуло, и рыбий хвост завис в метре над водой, на уровне глаз удивлённого механика. К этим штукам Михалыч ещё не привык, и даже хорошо, что у Раисы так больше не выходит. Тесть же завис в воздухе, как в воде. Волосы его растрепались и окружили голову беспорядочным ореолом отливающего на солнце бордового огня. Руки он скрестил на груди и покровительственно посмотрел вниз:
— Вы утомили меня лекцией на тему взаимоотношений в социуме Земли. А ответа на свой вопрос я так и не получил. Судя по всему, вы и сами не знаете, по какой причине прилетели сюда ваши так называемые друзья. Не легче ли было так прямо и сказать?
Михалыч развёл руками: — О таком друзей не спрашивают.
— Что ж, — сказал на это аркил, — надеюсь, что у вас их не слишком много. — И исчез. Пах! И как небывало.
Чего-то подобного механик ожидал, поэтому не расстроился. Он огляделся, погладил рукой синеватую поверхность мягкого коралла: «Аггеннон, значит. Приятно познакомится, дружок! Замечательный из тебя выйдет лежак!» — и, заложив ногу на ногу, развалился на новом друге. Ласты он в спешке забыл на понтоне, купол которого приглашающе блестел на солнышке вдалеке, но возвращаться туда не хотелось. Ждать можно и здесь. Скорее бы Рая закончила свои дела и объяснила ему, чего хотел от него строгий родитель.
В целом Михалыч Балабола уважал. Тот его завораживал. Как факир кобру. Такой большой, сильный, умный. Здесь, на Арке, механик чувствовал себя необразованным мальчишкой, разбалованным и бесполезным. Уж не пенсионный ли это синдром? Пенсионеры тоже поначалу не знают, чем себя занять, но со временем придумывают. И он придумает. На данном
«Тик-тик!»
А вот и Бочка пожаловал! Вода по левую руку фыркнула и застрекотала. Местные дельфины внешне не так уж и отличались от земных.
— Привет, Бочка! — Поприветствовал Михалыч привязавшегося к нему зверя.
Длинный нос подлез под ладонь.
— Я тоже соскучился. Ты не знаешь, чего от меня хотел Балабол?
В воздухе мелькнула мокрая спина с характерным двойным разводом, доходящим до самого брюха. Шрамы украшают мужчин!
— Отстань, — проворчал Михалыч исключительно для проформы. Плавать с Бочкой он любил. Тот напоминал ему игривого пса. Кроме того, он был хорошим поводырём. С ним механик без труда находил интересные рифы и с дорогой домой никогда не ошибался, а недавно у Михалыча появилась ещё одна увлекательная цель: научить его трюкам. Против открытых действий в этом направлении аркилы предостерегли его сразу. Любимцев здесь не заводили и к остальным млекопитающим относились исключительно уважительно. Но Михалыч с этим искушением не справился.
Грациозный Бочка крутнул в воздухе сальто. И не просто так, а в ответ на определённый жест.
— Молодца! Ай да молодца! А ну-ка ещё разок, пока никто не смотрит!
Бочка снова угодил. А потом подплыл и застрекотал, приглашая. Эх, если бы не этот пузырь! Вытянуть бы руки и — за ним! «Дельфинчиком»! Дурацкое стекло…
Стекло не было дурацким. Оно было умным. Программируемым. Оно знало, что кому требуется и даже знало, когда в нём отпадала необходимость. Как только Михалыч возвращался в свою сферу, и стекло фиксировало на продолжении определённого отрезка времени сопоставимую воздушную смесь, оно смягчалось и лопалось брызгами, как обычный мыльный пузырь. Механику вдруг остро захотелось попробовать поплавать чуток без этого великомудрого приспособления. Надо же когда-то начинать, иначе привычки не выработать!
Но для этого придётся вернуться в сферу, по-другому пузырь не лопнет, а Бочка ждать не станет — ищи его потом! Нет, такой план не годился. Избавиться от надоевшей амуниции требовалось прямо сейчас, и для начала Михалыч решил попробовать очевидное…
Нащупав ногами ступеньку в полуметре под поверхностью воды, он упёрся руками в коралл, на котором сидел, и просто перестал дышать. Должна же эта ерунда реагировать на необходимость дыхания! Твердеет она за минуту. Размягчается чуть дольше — минуты за две. Ну-ка, Михалыч, вспоминай свои молодые годы! Не ты ли нырял за мидиями под черноморские волнорезы?
Когда пузырь лопнул, механик уже почти сдался. Легкие требовали питания, и горло открылось навстречу воздуху широченным глотком. Атмосфера Арка зашла в Кошелапа немилосердно, толчком, ударяя под дых. Перед глазами потемнело и закружилось, да похлеще прежнего. Что не говори, прошлые попытки были более осторожными.
— Боооо…
Дельфин всё понял и подставил товарищу круглую спину.
— Домой… — соскользнул Михалыч в воду и постарался расслабиться.
Очень скоро к нему вернулась чёткость мысли. Он был жив, и похоже было на то, что жизни его ничего не угрожало: он говорил, дышал и не терял сознания. Плавник, за который держалась его рука, медленно скользил в сторону сферы, чётко видимой на горизонте, навстречу полной безопасности. В результате этого несложного анализа механик решил, что не всё потеряно. Организм тренируем. Это — как перегрузки. Он привыкнет!