Кудесница для князя
Шрифт:
Двое укрылись под широкими лапами столетней ели: но и в полумраке легко было узнать в них Унху и Эви. Охотник, спиной прислонил девушку к широкому стволу, держа её на весу, а та лодыжками крепко обхватывала его бёдра, на которых ещё едва держались спущенные штаны. Пальцами она зарывалась в волосы Унху, и при каждом резком движении глушила вскрик, вжимаясь лицом в его шею. Охотник брал Эви торопливо и ненасытно, то и дело припадал губами к её рту, словно одержимый. И шептал что-то беспрестанно. На обнажённых ногах девушки оставались следы его пальцев, которыми он нещадно сжимал и мял её кожу. А она ничуть не сопротивлялась, подставляя шею и плечи под его поцелуи. Как будто ждала этого долго.
Верно, так и было.
Таскув отступила, пятясь. Тело жгло раскалёнными узами, что Унху сейчас безжалостно и опрометчиво рвал. Зачем? Лишь для того, чтобы остудить разгоревшееся желание? Может, он делает это уже не в первый раз? Кто знает…
Громко хрустнула попавшая под ногу ветка, и любовники замерли, прислушиваясь. Унху вдруг непонимающе посмотрел на Эви,тихо выругался и оттолкнул её. Поправляя на ходу порты, он бросился за Таскув. А та уже перестала таиться и быстро пошла в лагерь.
– Таскув! – с отчаянием в голосе позвал охотник.
Она не остановилась. Унху нагнал её со спины, но и коснуться не успел, как она развернулась и прошипела:
– Не трожь! Больше. Никогда. Не трожь меня.
Тот даже отпрянул и встал, как вкопанный. Таскув промчалась мимо недоуменно посмотревшего на неё дозорного и скрылась в палатке. Хотя и не знала, что будет там делать.
Евья не спала. Она зажгла лучину и сидела, укрыв плечи одеялом, похожая на неясыть. Таскув, как подрубленная, рухнула на лежанку, а затем подняла взгляд на тетку.
– Ты знала.
Та спокойно кивнула.
– Я давно знаю о том, что Эви любит Унху с самого детства, – тихо заговорила она. – Но он на неё и не смотрел никогда. С тебя глаз не сводил. Живем-то мы пососедству. Эви к нему бегала, бывало, то приготовить чего, то по дому помочь. Он благодарил… А смотрел всё равно мимо. Она слёзы лила. Ты не знаешь, сколько.
Таскув обхватила руками подтянутые к груди колени. Хотелось сжаться в комок, чтобы остаться целой, не рассыпаться на части от рвущей сердце боли.
– Зачем ты сделала это? Отправила меня смотреть?
Евья фыркнула, мол, чего непонятного? И куда только подевались её заботливость и ласка? Теперь она смотрела на Таскув едва не с презрением. Как на ту, что успела ей здорово насолить.
– Чтобы ты узнала, что не вокруг тебя одной мир крутится! Родовая шаманка, красавица... Сама Ланки-эква тебя выбрала. Любого парня в пауле спроси, захочет ли в жены взять, так, небось, тоже побегут за тобой на Ялпынг-Нёр, хвост задрав. На род и заветы предков рукой махнут. Я ведь надеялась всё, что ты замуж в род Мось уберёшься, а Унху помалу с Эви сойдётся. А вы вон что удумали! Сбежать! Да богиня Калтащ, видно, вовремя тебя образумила, что ты тот ритуал до конца не довела. А Эви-то за Унху замуж по праву выходить может. Отец её из рода Мось, коль ты запамятовала.
Тётка выплеснула в слова всю накопленную злобу и обиду на Таскув и замолчала. Даже устыдилась как будто того, что наговорить успела. Вот почему она волю духов поминала да на том, чтобы Эви подле себя оставить, настаивала. Давно она хотела их с Унху свести, а тут такая оказия подвернулась.
Вот только зачем охотник так поступил, ответа всё ж пока не находилось. Уж сколько девиц вокруг него всегда крутилось, а ни разу он не дал повода усомниться в себе. Что же случилось теперь? Они столько ждали, неужто нельзя было потерпеть ещё чуть-чуть? Позволить Таскув выполнить долг перед совестью и муромчанами.
– Долго вы всё с Эви придумывали-вертели, – Таскув оглядела бесстрастное лицо тётки. – А коль понесёт от него, а жениться он всё ж не захочет?
Та развела руками.
– Если понесёт, значит, её Калтащ благословила, а не тебя. А Унху с ней будет, если ты его отпустишь.
И как на словах у неё всё просто получается!
Таскув, задыхаясь от жжения в глазах, что не хотело проливаться слезами, выскочила на улицу вновь.
Хлестнул взгляд Унху, который чуть поодаль резко и отрывисто разговаривал с Эви. Та пыталась ухватить его за руку, но он не давался. Замахнулся даже, но кулак сжал и опустил, гневно щуря глаза. А после и вовсе ушёл, так и не выслушав Эви до конца.
Он подсел к Таскув, которая устроилась у огня: невозможно и противно было спать в одной палатке с теткой и сестрой. Зная о том, что они вдвоём против неё удумали. А ведь улыбались и заботились как будто. Теперь уж лучше здесь.
– Я не знаю, как так вышло, – просипел охотник, сжимая пальцами колени. – Я плохо помню, как оказался там. Только помню, что тебя видел.
Таскув громко и недоверчиво хмыкнула. Вишь, выдумывает, как по писаному.
– И тебя не насторожило то, зачем я тебя позвала?
Он качнул низко опущенной головой.
– Нет. Поначалу-то просто… обнимала да... Ничего такого. А потом завертелось. Как в дурмане. И вдруг смотрю, а не ты это вовсе.
Он запустил пальцы в волосы, тихо зарычав. И видно: больше нечего ему сказать, нечем оправдаться. Таскув внимательно его оглядела чуть искоса. Охотник боялся поднять на неё глаза, и коснуться не пытался: запретила ведь.
– Я не могу пока тебе поверить. Я должна… Подумать надо всем этим.
Он кивнул. И на лице его светлой печатью отразилась надежда. Таскув потерла зудящее запястье и опустила взгляд: вокруг него красовался тонкий багровый ожог. Она взяла руку Унху – то же самое. Словно связь их, у святилища Калтащ, обретённую, сорвали вместе с кожей. Или просто так она напомнила о себе?
– Что это? – тихо спросил Унху, видно, только заметив отметину.
Таскув отпустила его руку, борясь с желанием вытереть ладонь о штанину.
– Это предательство.
– Я не предавал тебя! – вдруг вспылил Унху. – Говорю тебе, Эви меня околдовала или опоила чем. Не ведал я, что творю!
Дозорный с любопытством на них покосился, но, натолкнувшись на взгляд охотника, кашлянул и ушёл. А всё равно наутро все знать будут, что тут приключилось. Стыдоба! Страшно быть обманутой – точно в неизвестность шагнуть. Вот, было у тебя всё: любимый, который поддержит и защитит, и долгая жизнь рядом с ним впереди, наполненная радостями и тревогами, которые вместе преодолевать. И вмиг не стало будто бы. И осталась только растерянность: что дальше-то делать?