Куклы Сатила. Разработка сержанта М

Черняк Виктор

— Подбросьте-ка нам пожевать… и сока.

Мисс Рэмптон ничего себе, излишне скромна, но пообтешется в полиции, и тогда — держись. Лейтенант думал о новехоньком «мерседесе», о поездках на природу, об отпуске.

— Слушайте, Сток, у озера Слезы Марии есть кемпинг или мотельчик какой-никакой?

— Не припоминаю. — Сток машинально перебирал листки бумаги, положенные перед ним Сатилом. Лейтенант глянул на машинку, за которой обычно пулеметом тарахтела мисс Рэмптон, составляя протокол со слов подозреваемого, но… до машинки еще далеко. Сатил хотел послушать Стока, затем предложить вкратце записать сказанное, а с листочками

отправиться домой и, завалившись на диван с банкой пива, перечитать хоть сто раз показания Стока, неофициальные, сумбурные, не приобщаемые к делу, а потому более искренние, чем подпертые снизу подписью-закорючкой допрашиваемого.

Впорхнула мисс Рэмптон с подносом: четыре банки сока, на картонных тарелках булки с запеченными котлетами, масло в крохотных коробочках, ножи, вилки.

Сатил дождался, когда мисс Рэмптон вышла, промазал булку маслом, смачно откусил, пережевал, запил соком, обтер рот салфеткой:

— Номер телефона так и не вспомнили?

Сток как раз протянул руку к банке.

— Какой номер? А?.. Не вспомнил.

— Жаль. — Сатил принялся за вторую булку, покончив с трапезой, кивнул на стопку бумаги: — Написали бы, как все было. А вообще не пойму, как вас угораздило? С куклой? Амуры крутить…

Сток пролил сок на штанину, попытался стереть пятно — бесполезно, — махнул рукой:

— Вот если человек потерял руку или ногу, приходится пользоваться протезом, выбирать-то не из чего.

Лейтенант усмехнулся:

— Кукла вроде как протез целого человека, подруги, значит? Лихо! Вообще-то я не осуждаю. Осуждать последнее дело, от осуждения до крови рукой подать, но… — Сатил почесал за ухом. — Вы-то как раз кровь пролили невинную, вот что скверно…

Сток не понимал, куда клонит Сатил: кровь пролил! Сказал же — кукла! Неживая! Как же кровь?..

— Здорово нарезались в тот вечер? — Полицейский крутил вилку.

Сток пожал плечами. Сатил решил помочь:

— Перечислите подряд… конечно, виски…

— Полбутылки, перед этим джин-чистяк, два раза по двойной, после вино, легкое, кажется матеус, португальское, и пива четыре жестянки.

— Большие? — уточнил Сатил. — Банки по ноль пять?

Сток кивнул: мальчишество, будто старший брат устраивает выволочку младшему.

Лейтенант отодвинул поднос:

— Прилично набрались, выходит, соображали не ахти, это ж болтовня, будто у кирных реакция обостряется. — Прикрыл глаза: — Значит, номер телефона не всплыл… а что за человек дежурная, пуэрториканка, Хуанита, кажется?..

Сток устал, внезапно ощутил бесполезность выяснений, жуть создавшегося положения: в его кровати женщина с перерезанным горлом.

Сатил умел пользоваться оружием выжидания, достал пачку зубочисток, предложил Стоку, принялся ковырять в зубах деревянной палочкой, уронил между прочим:

— Пластиковые зубочистки хуже деревянных. Точно!..

Сток кивнул. Лейтенант улыбнулся, будто сообщая: видите, восхитительное единодушие, будь то зубочистка, будь что другое…

— Хуанита красивая, — неожиданно ожил Сток. — Без дураков, точеная девчонка, цвет кожи — редко увидишь, глаза сияют. Вроде дрыхнет сутками и ест сплошь овощи, а я-то знаю: куролесит по ночам, пьет, курить может и ширяется, не веришь собственным глазам.

— Молодость, — смиренно заметил Сатил, вряд ли отметивший тридцатипятилетие. — А деньги любит?

— Кто ж не любит.

— Не

так спросил. Все любят, точно, но некоторые просто шалеют, полыхают адским пламенем из-за денежек…

— Иммигрантам деньги всегда нужны. — Сток не желал догадываться, чем руководствуется Сатил, задавая вопросы. Сток сломался, смирился и лишь радовался, что не нарожал детей.

Из окна пахнуло жаром, солнце с утра сошло с ума, над городом клубилось марево, лейтенант закатал рукава рубахи, выгреб из морозильника кубик льда, провел по лбу и шее.

— Вечером перед убийством вы куда отправились?

Сток встрепенулся, ему бросили вызов.

— Я не убивал.

— Предположим… — неожиданно быстро согласился Сатил, — и все же, куда вы поехали?

— В бар «Риголетто».

— Это где ж такой, не в курсе… — Сатил вроде смутился, признав, что знает не все о барах города.

— На север вдоль Шнурка и за рынком орхидей второй поворот налево.

— Между банком и музеем? — Сатил наконец вспомнил бар «Риголетто» и снова обрел уверенность.

Сток подтвердил.

Вошла мисс Рэмптон. Лейтенант оглядел ее с ног до головы.

— Мисс Рэмптон, вам приходилось бывать в баре «Риголетто»? — Точно знал, что девушка по барам не ходок, но считал, что сотрудников надо приучать к быстрым ответным маневрам, всегда пригодится в их работе.

Девушка смутилась:

— Нет.

Сатил не унимался, краткое отрицание вовсе не то, чего он добивался:

— Что так?

— Не с кем!

— Неужели?

— Вот бы и пригласили! — Мисс Рэмптон стрельнула глазенками в лейтенанта. Сатил отмяк: не тушуется, молодец.

— Считайте, пригласил, при свидетеле, — кивнул в сторону Стока.

Сток рассматривал носки туфель: для людей жизнь продолжается, треп, флирт, а Сток уже по другую сторону.

Мисс Рэмптон удалилась, вильнув бедром и дав понять Сатилу, что призывное движение предназначается единственно ему.

— Подробнее о событиях последней недели перед убийством. — Сатил хмурился, деньги за «мерседес» понадобится выплачивать дольше, чем хотелось бы, и еще два внушительных кредита отравляли жизнь.

Сток собрался, говорил без волнения:

— Возвращаясь домой, я обнаруживал, что горит свет, и находил в квартире неизвестных. Мужчин! Думайте что угодно, но я прикипел к той… В день развязки я поймал детину у себя в квартире, не телефониста, не инспектора энергонадзора, не пожарного… просто мужик шести футов пяти дюймов роста. Куклу нашел полураздетой, в непристойной позе… решил, что схожу с ума. Детину вышвырнул на лестницу, бесновался с полчаса, потом осенило — напьюсь! Все помню, как сейчас. От землетрясения оползла набережная Шнурка, рабочие на трех катер-пиллерах сгребали песок и щебень в горки ярда по два высотой, укладчик громоздил облицовочные плиты одна на другую. Ехал я медленно, кружилась голова, казалось, в зеркальце заднего вида мелькает капот одного и того же автомобиля, запомнил разбитую желтую фару и погнутую фигурку на острие радиатора. Напился до умопомрачения, не помню, как вернулся домой, вмиг протрезвел… Кукла лежала, свернувшись калачиком, наверное, я перед уходом из дома прикрыл ее одеялом, чтобы не психовать по возвращении. Лицо гладкое, невинное, как у лютых греховодниц, ангел во плоти, да и только, губы приоткрыты, вот-вот слюна капнет на подушку. Меня затрясло…