Кукольный дом
Шрифт:
– Но, сэр, как было сказано в моём объявлении, цена будет пятьсот фунтов, твёрдо.
«Твёрдо? Ты кретин!»
Терпение Лимптона ускользнуло от него.
– Все вопросы продажи обсуждаются, мистер Браун. Вы - продавец с определённым опытом - или были в молодости, - так что вы это знаете, - продолжил он в своей грубой манере.
– Теперь вы не замечаете того, что я занятой человек, и я пробыл здесь довольно долго, и я уверен, что вы не поймёте это неправильно, потому что я не сказал ни слова против вас, ни единого слова - быть в вашей компании - это приятное времяпровождение, но у меня
Монолог гостя, казалось, превратил Брауна в человека, сломленного не только телом, но и духом; следовательно, он смирился, пока шёл молчаливо к передней части чуда. Из выдвижного ящика на постаменте кукольного дома он достал скромную прямоугольную лупу с медной ручкой и передал её в потную руку Лимптона.
– И что это значит, мистер Браун?
– Осторожно поднимите левый угол напольного покрытия в передней гостиной, сэр, - ответил Браун.
Ухмыляясь, Лимптон обнаружил гостиную - великолепно открывшуюся, как и все комнаты в доме, - и увидел, подняв стекло к глазу, ковёр, на который было направлено его внимание.
– Превосходно!
– воскликнул он.
– Абсолютно превосходно!
Но эти возгласы отражали его реакцию только на напольное покрытие, и точно так же, как Лимптон знал свои кукольные дома, он знал свои вина и знал только самую эмпирическую кухню, он также хорошо знал свои ковры и эту крошечную копию на модели. В передней гостиной, размером три на три дюйма, была идеально сшитая вручную копия Киддерминстерского гобеленового ковра середины 1600-х годов. Киддерминстер стал стилистическим ответом на неоклассицизм французских напольных покрытий Обюссон и, конечно же, восточных покрытий. Цветочные орнаменты и изображения королевской семьи были отмечены в английской традиции: в целом, это было воплощение элегантности во всех вопросах, касающихся ковровых покрытий.
– Я почти потерял дар речи, - сказал он, забыв о необходимости действовать без энтузиазма.
– Несомненно, Паттен сам создал ковёр с такой вышивкой, а стекло лупы раскрывает его потрясающие детали!
На это Браун коротко кивнул и указал искривлённым пальцем.
– И если многоуважаемый сэр поднимет левый угол напольного покрытия...
«О, да!
– Лимптон усмехнулся.
– Первоначальная цель выскользнула из моей головы!»
Тогда очень осторожно его большой и указательный пальцы подняли ковёр-копию, под которой, казалось, были мельчайшие чёрные отметины на голом деревянном полу. Лимптон почувствовал чуть ли не сексуальное возбуждение, когда поправил стекло, чтобы точнее сфокусироваться на указанном месте. Там крошечными прописными буквами была написана такая строчка:
«Добро пожаловать в мою обитель. Я приглашаю вас войти. С уважением, Л. Паттен, Армигер, 1690 год».
– Боже мой, - прошептал себе Лимптон.
–
– Да, сэр, хоть надпись и крошечная, - прокомментировал Браун, - мой предок написал это сам незадолго до своей смерти. Никто не знает, как он руководил своей рукой, создавая подпись в такой лилипутской манере. Но это только подтверждает доказательство художественного мастерства этого человека.
Лимптон, проявив редкое легкомыслие, повернулся с очевидным шутливым замечанием:
– Это почти заставляет задуматься, а не сам ли Паттен, вернее, крошечная пропавшая копия его вышла из укрытия, чтобы выполнить эту работу сама!
– а затем весело поднял глаза на худощавого продавца.
Браун не ответил улыбкой на комментарий.
Лимптон поднялся, чтобы вновь обрести вид упрямого коллекционера и солгать без зазрения совести:
– Этот кукольный дом - интересная работа, мистер Браун, но день, когда такие вещи обладали высшей ценностью, давно миновал, как вам хорошо известно. Я заплачу сто пятьдесят фунтов, и ни на один шиллинг больше.
В момент этого мрачного откровения старик, казалось, ещё больше постарел, сразу став примером жизненного отчаяния.
– Но, сэр, аптекари, которых требует моя болезнь, несут расходы в пятьсот фунтов.
– Я очень сожалею о ваших недугах, сэр, но ваши фармацевтические потребности существуют в некотором отдалении от рассматриваемого вопроса. Я утверждаю, как и любой осведомлённый знаток, что жизнеспособность кукольных домов на современном рынке давно утрачена. Я не верю, что кто-то, кроме меня, ещё откликнулся на ваше объявление.
Браун выглядел удручённым.
– Я не могу лгать, сэр. Никто, кроме вас.
– Вот!
– сделал короткое замечание Лимптон.
На его лице не было ни тени вины, стыда или позора, хотя это была его самая главная ложь: старик не знал о том, что его объявление ещё не было в обращении, и Лимптон пока был единственным, кто его видел. В ближайшие несколько дней в дверь Брауна, вероятно, будут стучаться много коллекционеров.
«Но к тому времени этот бесценный шедевр будет моим».
Лимптон видел в этом брешь в профессиональной броне Брауна. Это было главное правило бизнеса, согласно которому профессиональное незнание продавцом стоимости собственности не подлежит дальнейшим искам. Позор продавцу, а не покупателю.
– Однако сегодня я чувствую себя довольно щедрым, мистер Браун, - Лимптон уже вытащил деньги из кармана и держал их в руке.
– Я заплачу вам эти сто пятьдесят и возьму на себя полную стоимость вывоза и транспортировки модели, которые, как вы знаете, обычно являются частью ответственности продавца. Вот, - Лимптон протянул деньги...
Появилось ли ещё больше морщин на и без того измождённом лице продавца? Нет, конечно, нет - с моей стороны, к сожалению, это была всего лишь абстракция.
– Это довольно щедрая сумма денег, - добавил Лимптон, - и я уверен, что она сослужит вам хорошую службу во время вашего следующего похода в аптеку.
– Да, сэр, - прохрипел Браун. Его скрюченная рука завладела платой.
– Прошу прощения, подождите, пока я готовлю квитанцию.
Лимптон кивнул, но его мысли бушевали:
«Готовлю, а не гото-о-овлю!»