Шрифт:
ДЛЯ ТОМА ПИККИРИЛЛИ. ПОКОЙСЯ С МИРОМ.
– | - | -
ПРЕДИСЛОВИЕ
Моим любимым писателем ужасов всех времён является М.Р. Джеймс. За исключением, может быть, Лавкрафта, Рэмси Кэмпбелла или Эдварда Лукаса Уайта, я не знаю ни одного писца сверхъестественного, чьё чистое прозаическое искусство раскрывает самые далёкие пределы английского языка. По этой и многим другим причинам я читал Джеймса больше, чем любого другого писателя. Я прочитал всё, что он написал, десятки и десятки раз. За последние десять или около того лет я не проводил ни одной ночи, в которой я не мог бы уснуть, не прочитав пару страниц Джеймса. Я Джеймс-наркоман! Однажды я читал «Ясень» двенадцать ночей подряд, взял перерыв на одну ночь, чтобы перечитать «Крысы в стенах» Г.Ф.Л., а на следующую ночь снова прочитал «Ясень». Это довольно странно, не правда ли?
Назвать мою любимую историю Джеймса совершенно невозможно. Все они мои любимые, даже его очень немногие неудачники. Тем не менее, первое место в списке должен был бы занять «Кукольный дом с привидениями». Звучит не очень интересно, правда? Кукольный дом? Подумаешь, большое дело! Что ж, я гарантирую вам, это большое дело, и когда вы проснётесь в предрассветные часы от вещей совершенно неприятного характера, вы вспомните мои слова.
У меня сложилось впечатление, что стиль Джеймса - один из самых трудных для подражания, но после ряда пародий на Лавкрафта я теперь считаю необходимым попробовать и Джеймса. Я попытался смоделировать его технику и «карикатурировать» его голос и персонажей, интенсивно используя реконструкцию его гениальных фраз. Конечно, в моей истории есть элементы, которых нет в работах Джеймса, а именно откровенный секс и насилие. Я могу только надеяться, что великий дух этого человека простит меня.
Добро пожаловать в мой кукольный дом, и да здравствует М.Р. Джеймс!
Эдвард Ли,
14 июля 2015 года,
Ларго, Флорида.
ЭДВАРД ЛИ
КУКОЛЬНЫЙ ДОМ
Если вы вернётесь на некоторое время назад, вы вспомните, как я рассказывал о любопытном повороте событий, о котором мне поведал знакомый, человек, которого я назвал мистером Д., и о его приобретении у продавца, репутация которого довольно сомнительная... Что ж, скажу только, что это было выдающееся «приобретение». Я упомянул об этом только в качестве относительного намёка (в надежде разжечь аппетит читателя к рассказу?), но сейчас приостановлю повествование того, что напрямую связано с этим приобретением. Я хочу сказать, что про этот случай я узнал от друга моего друга в том, что небрежно называют «курительной комнатой» в отеле Globe Inn недалеко от Бернстоу. В этом приключении, если его можно так назвать, участвовал богатый наследник по имени Реджинальд Лимптон (имя не выдумка). Что касается характера мистера Лимптона, я подозреваю, что читатель будет достаточно проницателен, чтобы составить очень быстрое суждение о нём, и, тем не менее, может быть оправдано добавить небольшое замечание и (чтобы не казаться намеренно невнятным - авторов легко обвинить в этом), сделаю метафору, сказав, что всевозможные банальные человеческие переживания в самых редких случаях могут стать вместилищем некоторых тёмных и очень необычных трещин, и именно на одну такую трещину мистер Лимптон случайно наткнулся...
«« - »»
Насколько я могу судить, происхождение этого вопроса датируется летом 19-го года - поистине жемчужине лета, отличающейся слишком яркими цветами, лазурным небом и продуваемыми ветрами полями, траву которых можно описать только как безумно зелёную. Это был один из тех дней, о котором жена Лимптона, Мэри, часто говорила за завтраком: «Хороший день для жизни, не правда ли, дорогой? Кто может сомневаться в существовании Бога в такой день?» Что ж, Реджинальду Лимптону нечего было сказать о подобных наблюдениях, потому что он очень сомневался в существовании верховного божества, в частности Бога, и духовности над всем. И он явно не был из тех людей, которые могли оценить естественную красоту в любом виде. Он отдавал должное материальному богатству, мирским удовольствиям и Всемогущему Фунту. Эти и только эти компоненты жизни имели для Лимптона смысл; и так же, как он мало нуждался в нематериальном почитании, он мало нуждался в жене, а именно в Мэри. Для женщины, над головой которой пролетело пятьдесят лет, Мэри сохранила изрядное количество физических чар, которые благословляли её в юности (на самом деле, очень немногие друзья Лимптона в клубе всегда намекали, что Лимптон должен быть счастливчиком). «Такая птица у тебя на насесте», или «просыпаться с парой молочных бидонов, что вроде тех, что она повесила на груди» и так далее. Мэри была из Уорикшира: массивная грудь и изгибы фигуры, склонной к лишнему весу, который пришёл в б'oльшей части в среднем возрасте (сам Лимптон, однако, с его более чем ста двадцатью килограммами и признанной любовью к гастрономии, выглядел более чем пышно). Она была тихой, вся в себе со своими медитациями и религией и почти невидима для Лимптона. Это ему и нравилось. И, надо отдать ей должное, она содержала дом в порядке: присматривала за безупречным жилищем, вела постоянное домашнее хозяйство и готовила самые блестящие «Жабы в норке» и пирог со стейком и почками, которые он когда-либо пробовал.
Лимптон, кстати, имеющий фамилию богатых предков (когда-то титулованное имя, происходящее из Старого Суррея), прихрамывал. Другим, в том числе и Мэри, он приписывал это «фрагментам снарядов в Вердене, этим кровавым гуннам», но он уверял, что «отправил на тот свет десятки этих дьяволов»; однако по правде говоря, Лимптон не участвовал в Великой войне и никогда не был назначен в качестве военного. Его хромота была результатом падения с домика на дереве в детстве, когда самая верхняя ступенька лестницы прогнулась под его избыточным весом. Поэтому Лимптон хромал в обеденный уголок, где он и его жена находились в несущественной компании во время завтрака.
– А что ты делал в это прекрасное летнее утро, дорогой?
– спросила Мэри со своего обычного места за чайной чашкой.
Лимптон взял со стола доставку почты.
– О, обычные дела, моя дорогая, обычные дела, - последовал его косвенный ответ.
Он пролистал почту и выделил один плотный конверт, который обещал заинтересовать его.
– Я осмотрел территорию и обнаружил, что она находится в разумном порядке, поболтал с Левенторпом по соседству, затем немного прогулялся, вспомнив, что доктор советовал по поводу упражнений.
Однако этот ответ на вопрос Мэри, как и многие другие, был откровенной ложью. Он не тренировался, не осматривал территорию и не разговаривал с их угрюмым соседом; вместо этого Лимптон мастурбировал в своём кабинете, думая о юной и симпатичной дочери Левенторпа. Потом он выпил вина и ещё немного поспал.
– А теперь, - добавил он, - я хочу стереть пыль со своей коллекции.
Однако это замечание не было ложью, потому что он намеревался сделать это после чая.
Далее читатель логически задаётся вопросом, какие именно вещи составляли «коллекцию» Лимптона - или, нет, я оказываю вам медвежью услугу. Название этой истории уже вам всё сказало.
Мэри налила чай, скрывая ухмылку, вызванную тем фактом, что её муж совершенно не обратил внимания на её состояние без бюстгальтера; и это состояние, вместе с её нарядным летним платьем лавандового цвета с глубоким вырезом, раскрыло образ груди, который многие мужчины могли бы носить в памяти очень долго. Действительно, этими мясистыми шарами можно было выкормить множество млекопитающих, но каждый шар оставался высоким и красивым, даже по прошествии полувека.
Лимптон, по своему обыкновению, не обращал внимания; Мэри подозревала, что она вполне могла быть полностью обнажённой, а её муж не моргнул бы глазом, как в поговорке.
Он осторожно открыл конверт.
– Это от того человека, Бритнелла, не так ли?
– заметила Мэри. Ради шутки она добавила: - Я надеюсь, что он нашёл для тебя новое интересное дополнение, дорогой.
Лимптон не слышал её, а если и слышал, то игнорировал. Из конверта он достал довольно длинный ежеквартальный журнал, который очень ждал: текущий каталог компании «Бритнелл и сыновья», возможно, главного перекупщика во всей стране всевозможных предметов искусства. Лимптон сделал одни из лучших покупок своей знаменитой коллекции у этого Дж. Бритнелла, включая совсем недавние - и за значительные суммы - знаменитый кукольный дом Мерриуэзер (около 1784 года); и дом Эппинга (около 1850 года); и поместье Сьюита (неизвестного года). Вверху каталога компании было не что иное, как личное послание, напечатанное самим хозяином:
Мой уважаемый друг!
С удовольствием сообщаю вам о четвёртой записи с конца соответствующего каталога. Для вашего удобства я обвёл её красным кружком и буду рад предоставить любую дополнительную информацию, которая может вам понадобиться, например, историю продавца, условия доставки и так далее.
Искренне Ваш,
Дж. Бритнелл.
Это могло быть дополнительным удовольствием в этот день. Поскольку Лимптон был скорее особым, чем постоянным клиентом, он получал эти послания время от времени, заплатив ежегодный гонорар продавцу за подобное, чтобы он, Лимптон, мог иметь возможность исследовать соответствующие объявления первым, до того, как их увидят рядовые покупатели. Бритнелл не делал таких рекомендаций легкомысленно; следовательно, его авторитет в таких вопросах был безупречным. Поискав несколько секунд, Лимптон нетерпеливо обнаружил указанное объявление, обведённое красным.