Кукурузные человечки
Шрифт:
– И какие теперь для вас общие понятные слова?
– "Пожар", - уверенно сказал Славик, - и "свинец". Мы лишь услышим эти слова, как сразу переглянемся.
– Ну вот, - удовлетворенно сказал Кубик, - а у нас с другом таких слов, как ваши "пожар" и "свинец", - десятки. Потому что мы и учились вместе, и в армии служили, и много чего еще вместе пережили. Понял теперь, что это за язык?
– Понял.
– А ты хотел меня омолодить. Твой молстар "вымыл" бы из большинства моих слов содержимое. Они бы опустели, осталась бы от слов одна оболочка - как стручок без гороха, как скорлупа без ореха, как улитка без моллюска.
Стали бы мои слова не слова, а фантики, - продолжал Кубик.
– И мы с моим другом разговаривали бы как незнакомые люди... Не дай бог! Что ты, что ты, Славик! На кой ляд мне моя молодость! Ведь жизни не повторишь, а я в своей успел повидать несколько вещей, от которых мне не хотелось бы отказываться. Знаешь ли, - проговорил художник, - что если мы встретимся с тобой здесь и в следующем году, то некоторые простые-простые слова уже будут звучать для нас иначе? Как ты думаешь, какие?
Славик думал над ответом недолго.
– Закат, - сказал он, - утро и коза.
– Молоток!
– рявкнул художник.
– Награждаю тебя золотой медалью!
– И хотел уже было мазнуть желтой краской Славикин нос, но палец его остановился на полдороге..
– Послушай, как ты можешь ходить в такой жуткой майке?
– спросил он возмущенно.
– А что?
– Cлавик покосился на свою желтую майку, на которой был изображен островок с зеленой пальмой.
– Здесь же явно не хватает третьего цвета! Куда смотрели на фабрике?
– И Кубик, не спрашивая, поднес к майке палец, вымазанный красной крской, и нарисовал за пальмой заходящее солнце.
Все было бы хорошо, да бабушка, стоя на крыльце, углядела свежее красное солнце на новой майке и напустилась на внука, а больше - на Кубика:
– С бородой, - честила она художника, - а все еще как мальчишка! Чему учит малого - непонятно! Разве можно к вещам так относиться!
Полина Андреевна говорила и говорила. Славик пытался ее перебить, но без толку.
– Много ты понимаешь!
– крикнул он неожиданно грубо.
– Мне это солнце нравится!
Бабушка осеклась.
– Это ты мне сказал? Бабушке своей?
Славик увидел, что она готова заплакать. Он дернулся, словно бабушка его держала за руку, скрылся в доме, там схватил книжку про Гарри Поттера и брякнулся на кровать. Он начал было ее читать, когда приехал, но чудеса на огороде интерес к Поттеру начисто отшибли. Сейчас он читал, шевеля губами, как первоклашка, потому что строчки в голову никак не шли. Не проникали, словно были на чужом языке. И тут в комнате появилась бабушка.
– Ты совесть-то книгой не забивай. Дай совести слово сказать. Она ведь есть у тебя, я знаю, а Поттер твой на волю ее не выпустит.
Славик продолжал закрываться книгой.
– Не хочешь бабушку послушать? Ну, читай, читай... Читай, да знай: чуть совесть в ком заговорила - он поскорей телевизор включает или за книгу хватается. А совести ведь, как всему на свете, нужно время дать...
Бабушка вышла, и только тогда внук отложил книгу. Строчки ее снова были на другом языке, он не понимал ни слова.
Подарок на день рождения
Потом Славик вышел на крыльцо и увидел за забором Нинку. Та в глубокой задумчивости ходила по двору с пальцем во рту.
– Ты потеряла что?
– поинтересовался Славик.
– Разуй глаза-то, - ответила Нинка, - я, вишь, думаю.
– О чем?
– У бабки нынче день рождения - вот я и ломаю голову, что ей подарить. Деньги я копила, копила, да вдруг и потратила целых двадцать шесть рублей! Чесалку купила, как у Наташки, и еще кое-что. Ну и дуреха!
– Нинка дернула себя за желтую прядь волос.
– Не умею думать наперед, хоть меня убей. Бабкин день рождения на носу, а она себе чесалку покупает!
– Нинка говорила о себе в третьем лице.
– Вот кого драть с утра до вечера!
– Нинка и в самом деле дернула себя за прядь волос еще раз.
Славик тоже задумался. Ему захотелось соседке помочь, и он перешел в ее двор.
– Бабка спит, а я хоть пропади, - кручинилась Нинка.
– Верчу, верчу мозгами, а ничего в голову не идет. Нечего дарить!
– Нинка повела глазами по сторонам. Огляделся и Славик.
И вправду, вокруг не было ни одной вещи, которую можно было бы подарить Евдокимовне. Двор, сарай. Кубикова коза. Грабли и лопата, прислоненные к сараю. Колода, козлы для пилки дров. Забор, чурбак, на который Нинка вставала, чтобы заглянуть в соседский двор. Дорожка к сараю с кудрявой травой по краям. Куры, как всегда, занятые делом...
– Я и весь дом перерыла, - продолжала плакаться Нинка, - и там ничего. Букварь мой бабке не подаришь, чесалка моя - честное слово, отдала бы!
– ей не нужна...
– А сколько бабушке лет?
– Не знаю.
– призналась Нинка, - много. Старая она уже, пора, говорит, к богу в рай.
Они шли по двору, одинаково наклонив головы.
– Бабка проснется, - представляла Нинка, - а я хоть прячься...
– Может, пойдем на луг цветы поищем?
– предложил Славик.
– Какой луг! Луг-то когда уже скошен. Да и в августе одни петровы батоги цветут да тясячелистник. Разве это цветы? Одни вянут тут же, другие лекарством пахнут.
– А в палисаднике?
– Придумал тоже. Бабка скажет: хорош подарок! Ты бы с меня кофту сняла, да мне же и подарила. Вот если бы твоя бабка цветы сажала, было бы другое дело.
– Моя не сажает... А что если...
– начал Славик и остановился.
– Что?
– остановилась и Нинка.
– А что если, - идея в Славике рвалась наружу - хоть кричи, он еле себя сдерживал, - что если подарить ей еще пять, а то и десять лет жизни?
– Это как же?
– Нинка вытаращила на Славика сразу поголубевшие глаза.
– Лекарство такое в городе есть?