Кукурузные человечки
Шрифт:
Славик отвел глаза. Ему тоже нравился портрет.
Кубик снова обратился к Нинке:
– А, Нинон? Отдай хоть на полдня, я за это и тебя нарисую.
– Меня нечего рисовать. Я еще маленькая. Вот когда семнадцать стукнет, тогда приезжай и рисуй. Может, к тому времени чему-нибудь и научишься.
– Ну, Нинон, так-то нельзя - так вот, как ты говоришь, - обиделся Кубик.
– А ничего с тобой не будет, - жестко ответила Нинка и пошла с портретом к себе.
Славик ни разу не видел художника таким. Он растерялся и моргал, и губы у него кривились, как у третьеклашки, которого послали домой за родителями, и борода казалась приклеенной.
И Cлавик впервые, кажется, подумал, что взрослые не так уж прочно защищены от обиды. И еще подумал, что Нинка не такая уж безвредная.
Евдокимовна снова вышла на крыльцо.
– Ба, - сказала Нинка и выставила перед собой холст, - это тебе подарок на день рождения. От всех от нас.
– Ох!
– всплеснула руками бабушка.
– Мне ж нынче семьде... Ой! А сколько ж мне после сегодняшнего исполнилось-то? Кажись, годика на три-на четыре меньше? А? Вот так день рождения - меньше стало!
– Ну и на здоровье!
– за всех ответил Кубик. Он, как видно, справился с уже обидой.
– Вот не думал, что в деревне переживу такие страсти, - сказал Кубик, когда старая Евдокимовна с внучкой скрылись в доме.
– Ты что обо всем этом думаешь, Славик?
Они сели на Кубиково крыльцо.
– Я?
– по привычке, чтобы было время обдумать ответ, переспросил Славик. Ожоги крапивы только теперь дошли до него и он начал чесаться.
– А что об этом еще думать? Тут, по-моему, все ясно. Сначала помолодела, потом захотела и состарилась. Я бы назад, в старость, ни за что не вернулся.
– В старость это вперед, - машинально поправил его художник.
– Ты мне вот что скажи: откуда у тебя этот чудесный аппарат?
– Молстар...
– Так он называется? Можешь мне о нем рассказать? В смысле, имеешь право?
И Славик - куда теперь денешься?
– рассказал, не забывая чесаться, о пришельцах.
Кубик по ходу рассказа то и дело кивал. Потом высказался:
– Жуткое мальчишечье, беспросветное и беспардонное вранье! Жуткое и прекрасное! Вот что бы я сказал, если бы... если бы не было в твоих руках молстара! Вещественное доказательство! Тут даже наши суровые ученые, так не любящие пришельцев и веру в них, ничего бы не поделали. Впрочем... Может, наши уже выпускают такие штуки? Или японцы? Ну-ка дай, я взгляну.
Кубик долго и осторожно рассматривал аппаратик, вертел, гладил, колупал...
– Ну-ну, - сказал он, не без сожаления возвращая Славику молстар.
– Отдай его хозяевам и больше не бери. Значит, говоришь, бабушка твоя отказалась от молодости?
– Вы ведь тоже.
– Я? Я - другое дело. Я молод. Да-а...
– художник покачал головой.
– Очень серьезная новость, такую сразу не обмозгуешь... А ты мне этих ребят покажешь?
– Я спрошу у них.
– Ну, договорились.
Славик отчитывается перед пришельцами
В дни, когда Славику предстояла драка и когда ему доверили молстар, пришельцы, конечно, не трогались с места, то есть с огорода Полины Андреевны. Они, пока суд да дело, занимались изучением овощей. Им очень понравились морковь, картошка и перцы.
Изучали космонаты и луг с его живностью - ящерками, кузнечиками, жуками, стрекозами, пчелами, осами, мухами, мушками и муравьями.
Дошли они и до речки. Сколько в ней было интересного! И лягушки, что при их появлении прыгали в воду, и водомерки-конькобежцы, и быстрые рыбы, и жуки-плавунцы, и синекрылки над водой, и уж на берегу - этот зашипел на них, увидев, что незнакомцев целая группа, скользнул в воду и поплыл. Гости Земли ужаснулись и застыли при виде одноголовой змеи, как тогда, когда на них летела рогатая и бородатая коза и как тогда, когда увидели в зоопарке (за стеклом) питона.
В походы на луг и на речку отправлялись не все космонавты. Двое всегда оставались возле корабля. Один был в самом корабле, другой забирался на самую высокую кукурузину и следил оттуда за Славиком, когда тот был в своем или в Нинкином дворе, и докладывал дежурному о его передвижениях и встречах. А тот, держа связь с остальными, извещал их обо всем, что происходило вокруг корабля. Эти малыши охраняли и его! В любую минуту они могли прийти к нему на помощь. Кроме тех, правда, минут, когда он направил луч молстара на старую Евдокимовну...
Когда приключение с Евдокимовной и молстаром закончилось, Славик пришел к маленьким друзьям, не забыв прихватить с собой молстар. Он честно поведал обо всем, что получилось с его добрым намерением сделать подарок Евдокимовне ко дню рождения. Покаянный визит пришелся на вечернее время, когда космолетчики вернулись с егоровского луга.
Славик рассказывал, чувствуя себя виноватым. Запинаясь, сумрачным голосом он поведал маленьким человечкам о том, как отказались от молодости его бабушка и художник Кубик, как они с Нинкой решили подарить Евдокимовне на день рождения пять лет жизни...
Семеро космонавтов сидели на своих кукурузинах и внимательно слушали. Питя, как всегда, когда был возбужден, влез почти на самую верхушку стебля и раскачивался. Трижды он не выдерживал и перебивал рассказ. Когда Славик дошел до момента превращения в девчонку старой Евдокимовны, он завопил сверху:
– Вот это да!
Второй раз он подал голос, когда девушка Лиза смотрелась в зеркало:
– Им бы только зеркало! Уж как они любуются собой, как они себя любят!
В третий раз он откликнулся на слова Евдокимовны "Мне в бабушки пора":
– Мой бабушка тоже добрая. Может быть, самая добрая во всей вселенной.
– Помолчал и добавил: - Родители говорят, что она-то меня и испортила.
При этих словах все посмотрели наверх, где раскачивался вместе с метелкой Питин силуэт. А высоко над ним было темно-синее небо и сияли звезды. Где-то там, среди звезд, была планета Кукурбита, а на ней жила Питина бабушка. Она, возможно, тоже смотрела сейчас на звезды и думала о внуке.
Славик кончил свой рассказ и ждал, что скажет Грипа. Ведь он, Славик, самовольничал с молстаром.