Кукурузные человечки
Шрифт:
Но артистка не унималась:
– Кого?
– возопила она.
– Да никого, чтоб вы пропали! Чтоб вас ветром унесло!
– И опять в такт словам стучала пяткой по крыльцу.
– Что вы со мной исделали?!
– Я сейчас милицию позову, - пригрозила Нинка.
Кубик нахмурился.
– Девочка, - сказал он, на этот раз внушительным голосом, - ты, видно, ошиблась домом. Тебя кто-то обидел? Так вот знай: это не мы.
– А кто же еще! Ишь, бороду отпустил! Молодой еще для бороды-то. И вон тот, - показала желтоволосая на Славика.
– Шнырит, шнырит целыми днями - чего бы ему поделать, ищет. А ты, Нинка, ты у меня получишь, без тебя это дело не обошлось!
Нинка бочком-бочком подобралась к Славику и, пока девчонка на крыльце распекала всех троих, зашептала ему на ухо:
– Слав, а ведь это знаешь кто? Это ведь бабка моя! Вот до чего омолодилась!
Славик похолодел, как однажды, когда разбил на переменке, размахивая сумкой, окно в классе.
– И юбка ее, - шептала Нинка, - и майка. Только кофту она скинула. Слав, надо что-то делать!
– Что?
– Скорей наставь на нее свой фонарик, а то она живьем нас съест, я ее знаю. Вон как разбушевалась.
Семилетняя Евдокимовна продолжала громить троицу, испуганно стоявшую перед ней. Кубик тоже заподозрил неладное и вопросительно поглядывал на Славика и Нинку.
– Как же я его достану?
– А ты из Кубиковой комнаты к нам зайди, крючок на двери подними да толкни ее хорошенько. Она на гвоздочек тоненький забита.
– Ишь, попятился!
– заметила уход Славика семилетняя бабушка.
– Стыдно небось стало. Не беспокойся, я и до тебя доберусь.
Аппаратик на табуретке перед кроватью Евдокимовны был включен. На кровати валялась старая кофта, на полу - дырявые шлепанцы. Славик нажал на белую кнопку, экранчик погас. Попробовал красную. Экранчик снова засветился. Все в порядке, инопланетная техника не подводит. К Евдокимовне он решил подобраться сзади, из-за дома.
Он быстро пробежал две комнаты, спрыгнул с Кубикова крыльца. В узком пространстве между стеной дома и забором росла высокая крапива. Славик ринулся прямо в нее, его обожгло, как кипятком, но он все равно пошел сквозь ее заросли, отодвигая только верхушки стеблей от лица.
Девчонка в старой юбке и висящей до колен майке уже стояла на нижней ступеньке крыльца и, крича, размахивала вдобавок руками. Славик присел и нажал на красную кнопку...
Малолетняя Евдокимовна сперва ничего не заметила, хотя даже Славику было видно, что она начала расти. Две косички сами собой превратились в одну косу, и та становилась все длиннее и длиннее. Из-под длинной юбки появились икры. Майка на спине натянулась. Голос из девчоночьего стал девичьим, звонким. И девушка с длинной косой вдруг осеклась.
– Ой, что это мной делается?
А Славик продолжал держать палец на красной кнопке.
– Ой!
– снова всрикнула длиннокосая.
– Да что же это со мной делается? Что вы стоите как замороженные?!
А Кубик и Нинка и вправду стояли как вкопанные, изумленные тем, что увидели: на их глазах за несколько минут желтоволосая, с прутиками-косичками девчушка превратилась в девушку лет шестнадцати!
– Да кто ж мне поможет-то?
– причитала она.
– Ведь со мной что творится! Чего стоите?
Художник сделал шаг вперед. И увидел Славика, из-за угла целившегося в девушку знакомым уже аппаратиком, экран которго светился.
– Кхм!
– откашлялся он и стал теребить бороду, словно она могла дать ему отгадку происходящего. Наверно, в эту минуту он вспомнил, как Славик предлагал ему омолодиться.
– А как вам помочь?
– От растерянности он обратился к девушке на "вы".
– Вы что, хотите расти и дальше или так и остаться?
Славик в этот момент догадался молстар выключить - он побоялся зацепить чудодейственным лучом и художника. Кубик его видел, но не показал этого Евдокимовне ни рукой, ни лицом. Умница Кубик, он обо всем догадался!
– Ой, не знаю я ничего!
– Девушка закрылась рукой и разрыдалась. И вдруг догадалась: - Зеркало, зеркало мне принесите! Нинка, - распорядилась она, - а ну быстро!
Нинка мигом слетала в дом за зеркальцем. Шестнадцатилетняя схватила его кружок и глянула на себя.
Славик был сзади и лица длиннокосой не видел, но по тому, как качал головой Кубик, понял: зрелище было из удивительных.
Еще какой-то час назад беззубая Евдокимовна, которая шагу не могла ступить без оха и оя, смотрела на себя, снова юную. Не веря, она гладила себя по щекам, проводила пальцем по мягким бровям, трогала кончиком языка ровные зубы, клала ладонь на нежную шею...
Вытащила из-за спины тяжелившую голову косу и с грустью сказала:
– И надо же было дурехе такую красоту в том годе отрезать! Вот и встретились мы с тобой, золотая ты моя!
– Поднесла косу к губам и поцеловала ее.
Художник и Нинка все так же стояли шагах в семи от крыльца, глазея на превращения Евдокимовны. Та повела взглядом по двору, забору, глянула на стены.
– Постарел дом-то как. Он тогда как новый еще был.
Остановила глаза на Нинке.
– Погляди, внучка, какой у тебя бабушка была. Не хуже других.
Нинкины глаза, и без того большие, после этих слов заняли все почти лицо..
Девушка смотрела теперь на Кубика. Художник, заметил Славик, изо всех сил щипал правой рукой левую и был бледен, зато борода горела горела огнем.
– Виктор Алексаныч! Миленький!
– Девушка сошла с нижней ступеньки на землю и прижала к груди руки, а Кубик, наоборот, на шаг отступил, словно перед ним была ведьма.
– Ты ведь художник - нарисуй меня. Пока я такая. У меня с того времени одна только фотография, да и то там лицо мое с копейку.
– А что?
– Кубик снова откашлялся.
– А вы разве стареть собираетесь?
– Ты нарисуй сперва, - повторила Евдокимовна, - а уж после поговорим.
– Ладно. И как я сам, балда, не догадался?
– Художник хлопнул себя по лбу.
– Вы тогда идите на мое крыльцо, солнце сейчас на той стороне.
– А-а...
– он замялся, - а у вас нет ли во что переодеться? А то ведь вы в домашнем...
– Ой, нет. Мое ведь все старушечье. Ты уж сам что-нибудь повеселей придумай. У меня тогда, как сейчас помню, сарафан был, гвоздиками розовыми усыпанный...