Кукурузные человечки
Шрифт:
– А может, передумаешь - пойдешь?
– крикнул Кубик ей вслед.
Нинка не обернулась и не ответила.
– А, Нинон?
– не отставал Кубик.
– Я Славику сказку собрался рассказывать.
Нинка остановилась, будто увидела что-то в щели крыльца. Присела, прошлась по щели пальчиком.
– Cказка страшная-престрашная, - продолжал заманивать соседку Кубик, - окажи милость - послушай!
Здесь художник, видимо, малость перегнул, потому что Нинка встала и обрезала его:
– Хватит скоморошничать-то! Что я тебе, дитё малое - сказками меня улещивать?
И сделала было шаг к двери, но Кубик завопил:
– Одумайся, Нинон! Сказка в самом деле интересная! Ты ее ни в одной книжке не прочитаешь!
Нинка снова покачала головой. Но на этот раз совсем уж по-иному: чуть подняв плечи. Понимать ее следовало теперь так: вот пристал! Вот пристал - как ножом к горлу! И ведь чует мое сердце, не отвяжется он, нет. Ладно уж, уступлю и на этот раз - вон он какой настырный, змей, прямо, искуситель!
Через каких-то пять минут все трое шли по скошенному лугу, где снова поднималась трава и прыгали из-под ног кузнечики, и Кубик рассказывал сказку.
Страшная сказка Кубика
– Жил давным-давно один царь. Был он стар, и плотники рубили уже из большого дерева ладью, в которой царь поднимется вскорости в пламени и дыме огромного костра в синий океан неба и начнёт там бесконечное странствие над землей в виде меняющего свой облик облачка.
Зная, что скоро умрёт, царь изо всех последних сил готовил старшего сына, Василия на свое место. Учился тот и военной науке, искусству управлять, и вести одинаково хитрую беседу что с врагом, что с другом, и прочим делам, нужным царям. Считал накопленные отцом богатства, мерил конским скоком отцовы земли.
А средний сын, Алексей, которому нечего было расчитывать на трон, увлёкся охотой. С утра до ночи разъезжал он с охотничьей ватагой и сворой собак по степи, бил меткой стрелой зайца и птицу, в лесу гонялся за оленем, а то и поднимал на пику медведя.
Был и третий сын у царя, но так как тому и вовсе не на что было надеяться, да и охота ему не нравилась, он пил, пел, гулял, играл во все игры, какие были, - в общем, валял дурака. И звали его Иван.
И вот однажды снова собрался средний сын на охоту. На этот раз он уговорил младшего брата поехать с собой. И зря. Потому что тот позвал с собой всех, с кем он каждый раз пил-гулял.
Едут охотники по степи - шум, гам, песни. Всякая дичь, издали услыхав веселье, улепётывает прочь И в лесу они не угомонились, а ещё пуще раздурачились. Дуда вовсю дудит, кто кричит, кто аукает. Понял царевич Алексей, что не получится охоты, и незаметно для шумной гурьбы свернул в сторону, а там припустил по старой лесной дороге. Скакал, скакал, остановил коня, прислушался. Ни голоса сзади, ни звука.
Тронул коня царевич, тот пошел по старой дороге, заросшей где кустами, где бледными лесными цветами.
Лес, лес, лес - а вот и просвет меж деревьями. Выехал охотник на солнечный свет, под синее небо, видит - перед ним высокая гора. Он о ней слыхал, да все недосуг было посмотреть. Тишина вокруг стоит - неслыханная. Вот где должно быть зверья непуганого!
Поехал охотник поближе к горе. Гора кажется ему всё выше и выше. На отвесных склонах её деревья, кусты. Вон орёл с кручи сорвался, крыльями взмахнул, полетел куда-то. Царевич тронул лук за спиной - при нём. И колчан со стрелами тут. И меч на боку.
Стал царевич гору оглядывать - кто ещё, кроме орла, на ней живёт? Может, козла круторогого увидит? Надумал крикнуть:
– Ого-го-о-о!
Гора загрохотала в ответ - будто громом с неё в молодца ударило.
А когда эхо смолкло, услышал царевич чьё-то сердитое:
– Это кто в моих владениях разорался, будто хозяин?
Наш охотник головой вертит, ищет, кто на него голос поднял. И видит: высунулась из пещеры-норы большущая змеиная голова - тоже осматривается, ищет незваного гостя. Схватился молодец за меч, а сам думает: зря он от товарищей сбежал, в них сейчас как раз нужда - кажись, сам Змей Горыныч здесь живёт.
Но страх свой упрятал подальше, голову вздёрнул.
– Ну я, - крикнул в ответ, - а что, нельзя?
– Нельзя!
– отвечает змеиная голова.
– Потому что мы только-только после обеда вздремнуть вздумали, а тут такие вопли. Придётся тебя, человече, наказать!
А царевич наш к наказаниям не привык, да и покоряться кому бы то ни было не приучен. Он меч на треть вытащил и храбрится:
– Это мы ещё посмотрим, кто кого наказывать будет! Ты чего меня, царского сына, стращаешь?
И вдруг замечает: из другой пещеры-норы рядом с первой показалась ещё одна змеиная голова.
– А-а, - говорит она, - так ты из высокородных? А почему тогда один? Где люди твои?
– За мной поспешают. Вот-вот здесь будут...
– А сам беспокоится: как он с двумя такими змеями справится?
И видит: в горе, где две головы на него смотрят, третья высунулась.
– О-хо-хо!
– зевает она.
– Такой хороший сон мне снился! Будто... Ой!
– вскрикивает, - Это кто к нам пожаловал? Не он ли меня разбудил, сон мой нарушил?
А охотник, хоть и струхнул, как всякий живой человек при виде трех огромных змей, в ответ только приосанился - не полагается ему по чину труса праздновать. И меч ещё на вершок вытащил.
– Хоть вас и трое, - говорит, - а я всё равно ни шагу назад не ступлю. Чем вы собираетесь со мной драться - огнём, водой или мечом?
Первая голова - вот где была неожиданность!
– улыбнулась.
– Ты, витязь, видать, сказок наслушался. А сказки-то не все правду говорят. Сказки...
И тут молодец опять вздрогнул, а конь его попятился, потому что оба увидели четвёртую змеиную голову, что высунулась из четвёртой норы. Она-то, четвёртая голова, и подхватила слова первой:
– ...сказки ведь, - сказала она, - из уст в уста передаются, и вот эту, про Змея, кто-то однажды переврал, так она, перевранная, и ходит меж людьми!