Кукурузные человечки
Шрифт:
– Щипана мы судьей сделаем, если он не похудеет. Что ты на это скажешь?
– Я?
– Славик нагнулся к Питиной голове и пальцем пригладил ему волосы.
– Взъерошились, - объяснил он дрогнувшим голосом.
– Меня зовут. До свидания.
– До свидания...
И Питя пропал в темноте, которая к этому времени уже опустилась на огород.
Славик встал. Прислушался. Вовсю пели сверчки. Голосов космонавтов не было слышно. Должно быть, они уже в кораблях.
Отец сразу заметил его настроение.
– Простились?
Славик смог только кивнуть.
– Ну, ложись спать.
– Мне нужн встать до восхода солнца.
Отец подошел к отрывному календарю.
– Значит, в шесть. Разбужу.
Уснул Славик быстро.Увидел голубые блуждающие огоньки в кукурузе - ярко-ярко!
– и стал падать в какую-то глубокую темную яму. Еще, кажется. не долетел до дна, как кто-то тронул его за плечо. Он тут же сел, подумав, что это кто-нибудь из пришельцев.
– Без пяти шесть, - тихо сказал отец.
– Накинь на плечи одеяло и иди. Мне пойти с с тобой?
– Идем.
– Славик спустил ноги с высокой кровати.
Кухня дохнула на него запахами вареной картошки и хлеба. В сенях за щиколотки схватили холодные руки сквозняка. Толкнул тяжелую дверь, она заскрипела. И такими душистыми цветами омыло лицо, что Славик чуть не задохнулся
Со всех сторон пели петухи.
– Давай смотреть вон туда, - Славик показал на кукурузу.
– Сколько уже?
– Без одной минуты шесть, - ответил отец, поддерживая одеяло на плечах сына.
– Вон они - смотри!
– крикнул Славик.
Над кукурузой завис серый диск. Повисел, покачиваясь, словно решая, лететь ему или нет, и рванул вдруг в сторону и вверх и сразу же исчез из виду.
Место первого диска занял второй. Славик закричал:
– Ребята, я вас вижу! До свидания! Питя, пока! Пока! Прилетайте еще!
Диск повисел в воздухе, покачиваясь чуть дольше первого. Миг - и так же рванулся в сторону и вверх.
Стало тихо-тихо. Даже деревенские петухи замолчали на целых две минуты. Потом снова раздалось неуверенное:
– Ку-ка-ре-ку-у?
И ему тут же ответили:
– Ку-ка-ре-ку-у-у!
Зачем художнику коза
Хорошо было идти по отвоеванному у трактора лугу! Сохранившиеся под кустами цветы тысячелистника, голубого цикория и желтой ястребинки кивали Кубику и Славику, кланялись, благодарили, казалось, за спасение.
Нинки с ними не было - завтрашняя первоклассница уехала с бабушкой в райцентр покупать что-то для школы.
Шагали по лугу молча. И вдруг Славик, шмыгнув носом, спросил:
– Дядя Витя, ну зачем вам коза?
– Слезы уже готовы были брызнуть, и он надеялся, что смешной рассказ отвлечет его.
– Коза? Зачем мне коза?
– Кубик остановился.
– Ты ведь знаешь, что до сих пор я тебе говорил только парвду?
Славик кивнул.
– А хочешь, я расскажу тебе сказку? Сказку о том, для чего мне коза?
Славик снова кивнул.
– Тогда слушай.
– Кубик двинулся шагать по лугу, двинулась вперед и его сказка.
– Жила-была на свете коза... Она до невероятности была похожа на одного человека - та же бородка, те же глаза, те же рога...
– Рога? Разве у человека бывают рога?
– У этого - да. Он был ужасно бодливый, и тем, кто его хорошо знал, казалось, что у него, кроме козьих бороды и глаз с вертикальными щелочками, есть еще и рога. Ну и вот, этот человек...
– Вы же про козу начали рассказывать!
– Не перебивай, если хочешь слушать дальше. Этот человек, тоже, между прочим, художник или, вернее. числящийся художником, был бездарен. Без-дарен, Славик, и нет, быть может, беды большей для человека, чем эта. Он завидовал другим художникам, но подняться до их уровня не мог. Не мог - его картины были унылы, безрадостны, как... ну с чем сравнить мне его холсты?
– Кубик обвел взглядом луг.
Славик тоже огляделся.
– Вот невезение! Нет здесь ничего унылого, хоть луг и скошен, и близко осень. Все хорошо: и старые деревья, и кусты, и редкая зелень, и желтизна там и сям. Вон сиреневый тон заполняет низину, а пашня за рекой - глянь-ка!
– фиолетовая, сизая... А речка - обрати внимание - стальная, голубая, синяя. Не с чем мне сравнить унылые картины этого художника! Разве что с передником Евдокимовны... Так вот, чтобы подняться в признании до других художников, а может, даже обогнать их, стал человек, похожий на козу, их бодать...
– Как это?
– Нет ничего проще. Он стал говорить, что творения их сложны, непонятны, что таких красок в природе нет...
– И ему поверили?
– Дело в том, что он говорил это не художникам, а людям, от которых зависело - взять или не взять картину на выставку. А те, видя перед собой действительно не с первого взгляда понятные холсты, с ним соглашались. И вскоре тот человек поднялся выше тех, с кем соперничал. И они даже стали от него зависеть! Его картины, похожие на передник Евдокимовны, висели теперь на каждой выставке. Наш козьебородый и козьеглазый стал даже поучать других художников, как нужно работать кистью, а если с ним не соглашались, бодать их...
– Это сказка?
– недоверчиво спросил Славик.
– Конечно! Разве ты не видишь, что здесь все неправда? Разве бывают на свете рогатые люди?
– По-моему, бывают, - задумчиво ответил Славик.
– Дядя Витя, а вы ведь так и не сказали, зачем вам коза.
– Самое главное забыл! Слушай же. Ты знаешь, что я беру Маньку на этюды..Ну так вот. Работаю как-то я, работаю, увлекся, вдруг слышу: сзади кто-то шевелится. Оглянулся - и не пойму: кто? Манька или... ведь моя коза и тот человек, о ком я говорил, до невероятности похожи! Наконец до меня дошло: тот человек, что поучает меня, бодает и критикует, - он ведь всего-навсего... коза! А я-то разговаривал с ним, спорил как с человеком! И так, Славик, стало мне легко и хорошо, так весело, что я рассмеялся. Понял теперь, зачем мне коза?.. Боюсь только, что когда я вновь увижу того человека, то расхохочусь прямо в его козьи, с вертикальными щелочками глаза...