Кукурузные человечки
Шрифт:
– Нинка сказала бы сейчас: критикант ты, Кубик, - проронил Славик.
– Но ты-то ведь этого не скажешь. А теперь, когда сказка кончилсь, я расскажу тебе правду. Моя коза, Славик, очень умная, говорящая. Она мне с утра говорит: "Не ме-е-едли! Не ме-е-ешкай!" А мне, понимаешь, иногда, как всякому нормальному человеку, до смерти хочется еще поваляться, полентяйничать. Я и говорю ей: "Поешь хлеба, коза, у меня позавчерашний остался, я его в воде размочу". А коза мне в ответ: "Не надо мне хл-е-еба. Я когда траву жую, по сторонам смотрю, природой любуюсь. Пошли, пошли, нечего бока отле-еживать!" А на лугу она мне подсказывает: "Не ме-е-елочи! Лучше ме-еньше, да лучше. Что за ме-е-ешанина! Знай ме-е-еру!"
Разговаривая так, художник и Славик подошли к речке и сели на песок.
– Дядя Витя, а вы когда домой поедете?
– Не скоро.
– Кубик набрал мелких камешков и стал бросать их в воду.
– У меня впереди осень.
– Камешки падали в воду: плюм! пляк! плик!
– Я жду ее с замиранием сердца, как праздника, как всесветного и всесветлого бала, на который буду приглашен. Все там будут в ярких платьях - в желтых, красных, багряных... Грянет музыка, всё закружится, завертится... Облака, птицы, деревья, - а листья будут срываться с них и все еще кружить, кружить...
– А я буду в классе сидеть и в окно глазеть...
– грустно продолжил Славик.
– Да, и в этом жуткая несправедливость: самое дивное время года проводить взаперти, неподвижно...
Славик тоже стал искать камешки и один за другим бросать их в воду: плюм! пляк! плик! Вода уносила круги. Бросил последний, спросил:
– А в будущем году вы сюда приедете?
– А как же. Я теперь наполовину городской житель, наполовину -деревенский. Полгода в городе, полгода в деревне.
– Я тогда тоже приеду. А можно, я вам письмо напишу? Вы мне ответите?
– Ну, разумеется! С удовольствием и радостью. Мне никто не пишет, наконец-то я получу письмо.
– А разве у вас нет детей? А где ваша жена?
– Понимаешь...
– Кубик стал искать камешки.
– Жена с моим сыном живут от меня отдельно...
– Плюм! пляк! плик!
– Вы разошлись, да?
– Так вышло.
– Плюм!
– Так получилось.
– Пляк!
– Так, понимаешь, произошло.
– Плик!
После этого оба долго смотрели на бегущую перед ними воду, над которой порхали синекрылые красавки.
– Давай искупаемся напоследок, а?
– предложик Кубик.
Купались долго, с брызгами и смехом, вода была удивительно хороша: и тепла, и прохладна, и как раз, и вкус у нее был... как бы это поточнее сказать - запоминающийся? Пожалуй. Неповторимый? Да. Это еще вернее. Из водопровода такой воды не наберешь. Скажем так: это была очень вкусная вода, приготовленная по старинному рецепту. В нем написано:
Старинный рецепт воды
"Возьмите родниковую воду, процедите ее через луговые чистые травы, пропустите через листья ивняка, прогоните через водоросли, прогрейте насквозь, до песчаного дня, солнечным горячим лучом, подержите под синекрылками, рыбу мелкую и быструю в нее не забудьте напустить, а когда увидите, что ласточка ее в клюв на лету набрала, из речки попила - наклонитесь и ртом, а не из кружки, запахи многие ея чуя, пейте... Вода та для любого организма полезна и животворна суть".
Обратно шли совсем другие - грустикак не бывало, вода ее смыла и уносила быстрым своим течением все дальше и дальше. Если предположить, что грусть на вкус соленая, то станет ясно, почему моря, куда стекают все реки, такие горько-соленые: там скопилась грусть сотен человеческих поколений!
Кот Полуваська
Домой поспели как раз к обеду и обедать сели вместе. Взрослые заговорили о Японии, Славику это было неинтересно, он побыстрее съел второе (первое только попробовал), выпил компот и вышел во двор. Он решил все-таки облучить бабушку молстаром - омолодить лет на пять, - но он не знал, как лучше это сделать.
Славик прошелся по двору туда-сюда - и придумал. Он вернулся в дом, достал из своей сумки аппаратик, спрятал его в карман брюк... И позвал бабушку во двор. Та стол, за которым говорили о Японии и даже не о ней, а об ее электронике, покинула без сожаления.
– Ба, - сказал во дворе внук, - я тебя хочу на память сфотографировать. Ты сядь, пожалуйста, на крыльцо.
Бабушка забеспокоилась:
– Я ведь в домашнем, что ж ты меня в таком виде будешь фотографировать.
– Ничего, - успокоил ее Славик.
– я тебя именно в домашнем и хочу видеть. Гляну - и будто снова в Егоровке.
– Ну тогда ладно, - сказала бабушка. Она поправила волосы и села, а руки положила на колени.
В кухне задвигали табуретами, но разговаривать продолжали. Славик понял, что нужно торопиться.
– Нога болит, ба? Колено твое болит?
– Болит, хоть плачь. Прямо не знаю, что с ним делать. Папа твой обещал лекарств прислать, может, помогут. Мне бы хоть чуть полегче, я бы еще попрыгала...
Славик прицелился в бабушку молстаром.
– Ты, ба, не шевелись, я хочу тебя в кадр получше поймать.
Бабушка выпрямила спину и поджала губы. Славик нажал на зеленую кнопку.
Экранчик "фотоаппарата" засветился, Полина Андреевна это заметила, хотела, видно, что-то сказать, но техника становилась для нее все непонятнее, и она только подвигала бровями.
В этот момент из кухни вышел рыжий кот Васька. Он увидел бабушку сидящей, задрал хвост трубой и направился к ней.
Счетчика на молстаре не было, Славик не знал, сколько должен продлиться сеанс, и когда вышел кот, он смекнул, что Васька и может послужить счетчиком. Ему сейчас как раз пять лет. Только бы не прозевать, а то кот превратится в одно мяуканье.
Васька ткнулся мохнатой щекой в бабушкин локоть и прошелся по нему боком.
Полина Андреевна не шевелилась, не разговаривала и... нисколечко не менялась. Зато кот стал уменьшаться! Прямо на глазах! А в кухне зазвякала посуда, там мама убирала со стола, и мужские голоса слышались уже в сенях.
"Ну задержитесь хоть на минутку, - взмолился Славик.
– Вспомните еще что-то о Японии!
Кот стал котенком с тоненьким хвостиком-прутиком. Славик понял, что пора оканчивать сенас. Он нажал на среднюю кнопку.