Кукушка
Шрифт:
Я, наверное, больше почувствовала его приближение, чем услышала… В коридоре тихо хлопнула дверь, скрипнула половица.
— Макс! — я выскочила навстречу, в полной уверенности, что это он, хотя, наверное, этот порыв был не слишком разумный. Но я доверяла своей интуиции, и она меня не подвела.
— Марта? Ты чего не спишь?
Я не торопилась с ответом, разглядывая Макса, словно впервые. А может… я его и правда только-только увидела. По крайней мере… таким. Словно сошедшим с афиши какого-нибудь блокбастера. При полной экипировке. С оружием и каким-то прибором, сдвинутым на высокий лоб.
— Не сплю?
— Выходит, я себе переоценил, — беспечно хохотнул тот, снимая очки и откладывая их в сторону.
— Ты о чем? — на миг опешила я.
— Я думал, что истощил тебя, а потому ты проспишь до утра, — объяснил Максим, привлекая меня к себе и осторожно касаясь моего виска своим холодным носом. Мои ноги вмиг ослабели. — Ты пахнешь… как чистый секс, — хрипло добавил он.
— Это потому, что я так и не вымылась… Я ведь переживала, Максим!
— И не мойся. Мне нравится, что ты с ног до головы пропахла мною.
— Ты заговариваешь мне зубы! — из последних сил возмутилась я, а самой уже ничего не хотелось… только снова быть с ним.
— Да нет же… Просто действительно думал, что ты проспишь до утра. Не хотел пугать тебя. Правда…
— Я бы, может, и проспала, но твоя дочь… — глядя ему в глаза, я интонацией выделила последнее слово, — проголодалась.
— Ох, она прожорливая, да?
Я зачарованно кивнула. Максим… удивлял меня. Каждый раз все больше и больше. Каким-то непостижимым образом в нем сочетались совершенно несочетаемые черты. Строгость и бесшабашность, сила и слабость, непоколебимые принципы и неистребимые сомнения. Каждый раз я открывала что-то новое в нем. Он был словно хамелеон.
— Знаешь что? Сейчас ты мне все расскажешь! Иначе… Иначе я побью тебя! Вот…
Глава 21
Побьет… Хмыкнув, я все же стащил с себя армейские ботинки, прежде чем пойти вслед за Мартой в кухню.
— Ну! — сказала она, разглядывая меня своими искрящимися, как снег в горах, глазами. — Где тебя носило?
— Будешь кофе? — вместе ответа на ее вопрос поинтересовался я, шаря на полках в поисках банки.
— Макс!
Она шипела, как кошка, а меня все сильней пробирал смех. Я не мог нарадоваться, что она… такая. Злая, возмущенная, страстная, требовательная… Живая!
Коснувшись губами ее виска, в очередной раз вдохнув густой пряный аромат нашей страсти, я объяснил:
— Выше в горах затеряны несколько стареньких домиков. Там иногда останавливаются овчары. Я разведал, в каком они состоянии, выбрал лучший, привел его в относительный порядок и оставил там какое-какие вещи. На случай, если нам придется спешно уходить.
Тело Марты в моих руках чуть дрогнуло. Будто ее витающую в облаках душу вновь затянула реальность. Мне не хотелось ей напоминать об опасности… Я знал, что здесь, в горах, в тишине, их окутавшей, было так легко забыть обо всем, но… Нам нельзя расслабляться. Пока не решился вопрос с Вуичем, опасность поджидала нас буквально на каждом шагу.
— Спасибо, — шепнула она.
— За что?
— За то, что заботишься о нас. За ту ночь, что мне подарил.
Телом прошел ток. Она благодарила меня, но даже не представляла, как это было нужно мне самому. Какой отчаянный голод она во мне пробудила! Да, Марта еще не догадывалась…
— Я
Ее кожа покрылась мурашками.
— Правда? И ты не считаешь меня… ненормальной? Порочной? Я не знаю… — сбивчиво шептала Марта, не отводя пухлых губ от моей шеи.
— Я считаю тебя своей. Каждое твое желание — мое желание. Ты только скажи… А если даже не скажешь, я догадаюсь сам.
Мои слова звучали убежденно, но внутри я дрожал. Мои демоны, моя тьма рвались наружу. Марта боялась, что я посчитаю ее испорченной, и не догадывалась, что я буду только счастлив услужить каждому из ее пороков. Меня до костей пробирало желание узнать, как далеко она способна зайти. На какие эксперименты согласится. Я прощупывал ее границы осторожно, боясь спугнуть, и замирал от сладкого предвкушения. Она позволила себя связать… Зная, что в любой момент может освободиться, но что бы она сказала, если бы я сковал ее? Грубый металл на ее хрупких запястьях. Руки подняты вверх… Лопатки напряжены и выделяются на теле, как крылья ангела… Ангел и демон. Я хотел бы это увидеть… Я хотел бы тр*хнуть ее. О, как бы я хотел.
— Я не позаботилась о тебе, — продолжала шептать она. Мои руки, поглаживающие ее хрупкую спину, на мгновение замерли. Оказывается, пока я отсутствовал, Марта здорово себя накрутила.
— Как бы ты хотела обо мне позаботиться? — намеренно провокационно уточнил я.
— Губами… Ртом? — послышался ее сиплый… нерешительный шепот.
— Тебе бы этого хотелось?
Только разговоры об этом доводили меня до какого-то сумасшествия. Одни только лишь разговоры.
— Я не знаю… Я… Он заставлял меня иногда, я… — Марта отошла от меня, отвернулась, обхватив свои плечи ладонями. Я убью его… Я найду и убью. Алыми всполохами в голове взорвалась ярость.
— Он насиловал тебя?
Марта оглянулась резко:
— Не знаю… Не знаю, как это назвать. Иногда неудовлетворенность сводила меня с ума, и тогда… я была бы только рада, если бы мой рот помог ему отвердеть. Я хотела, чтобы у него получилось в меня войти, позволить мне разрядиться… Но в большинстве своем я ненавидела это. И себя ненавидела тоже.
На моих глазах Марта вновь заледенела. Из ее глаз ушла жизнь. Она снова стала походить на заведенную куклу, которую я не один год наблюдал в бинокль. Правда далась ей нелегко. Впрочем, как и мне. Я подошел к Марте со спины и осторожно скользнул руками по ребрам. Нажал на крестец, там, где Вуич оставил свое клеймо. Ярость сжигала мои внутренности, ярость разливалась по венам.
— Ты не передумала перебить тату?
— Нет… нет, не передумала.
— Тогда давай это сделаем прямо сейчас? Я не хочу, чтобы тебе что-то о нем напоминало.
— И тебе… И тебе напоминало, ведь так? Я уже не кажусь тебе чистенькой девочкой? Поубавилось энтузиазма?
— Дура, — рявкнул я и, раскаленный яростью добела, медленно вышел из комнаты.
Холодный душ мне не помог. Вокруг меня все искрилось и полыхало от ненависти. Убью эту тварь… Убью… Лишь только в спальне Алисы мне удалось хоть немного взять себя в руки. Присутствие малышки успокаивало, притупляло злость. Я не спал практически двое суток. Я устал и нуждался в отдыхе. Отбросив прочь полотенце, я устроился возле сладко сопящей дочери. Остальное — потом.