Кукушка
Шрифт:
Только это ночью. А теперь её бросили.
Отчасти это было даже хорошо. Вчерашние события её не успокоили, наоборот, сильнее напугали. Сероглазая девка с бешеным прищуром, что сперва была врагом, а стала как бы другом, и её собака, так похожая на волка, но с глазами как у человека… То, что они исчезли, это хорошо.
То, что вместе с ними исчез и травник, было ужасно.
— Что же это… что же… — бормотала она, карабкаясь по склону и оскальзываясь на молодой траве.
Окоченевшая, полусонная, с отбитыми коленками, с землёй под ногтями, Сусанна наконец достигла вершины и отсюда сразу увидала травника: Жуга стоял неподалёку от холма, с той, другой стороны,
— Проснулась, — не то спросил, не то констатировал он и виновато улыбнулся. — Я не хотел тебя будить.
— Я испугалась, — призналась Сусанна и закашлялась, прочищая горло: за ночь её голос сел. — И замёрзла, — добавила она.
— Развела бы костёр.
— У меня огнива нет. Почему ты ушёл? Это из-за той девушки? Из-за той девушки, да?
Лис не ответил, упрятал лицо под капюшон и сунул руки в рукава рясы. Повёл плечами: без плаща холод и сырость пробирали насквозь.
— Так было нужно, — наконец глухо сказал он, не отводя взгляда от камня. — Я не хотел тебя расстраивать. Прости.
Тем временем Сусанну разобрало любопытство.
— На что ты смотришь? — спросила она, кутаясь в одеяло и подходя поближе. И остановилась. — Ой! Тут чего-то нарисовано. Что это? Какие-то буквы?
Камень был неровный, серый, с трещиной; с юга нарос огромный муравейник. Передняя сторона была стёсана и сплошь покрыта знаками и рисунками.
— Руны, — сказал травник. — Это рунный камень.
— Для чего?
— Не знаю. — Он пожал плечами. — Их когда-то везде ставили норманны.
Сусанна содрогнулась.
— Викинги? — замирая, спросила она.
— Нет, вряд ли. Поселенцы, наверное. Это было давно.
— А… а зачем они их ставили, эти камни?
— Я не знаю. Может, так они обозначали границы между владениями. А может, под ним похоронен какой-то герой. Или это камень, скрепляющий клятву или договор. А может быть, тут просто приносили жертвы.
— Жертвы?
— Угу. Смотри: многие руны нарочно отбиты. Это из-за христианства. Он очень старый. Норманны поклонялись своим богам. Хотя нет, погоди: жертвенные камни у них были ниже… и шире. Вот такие примерно. — Он развёл руки.
— И откуда ты всё это знаешь! — поразилась девочка.
— Да вот… как-то получилось так, что знаю, — с непонятной грустью ответил травник и улыбнулся. Пальцы его трогали шероховатости камня. — У меня был друг когда-то… он немного научил меня в них разбираться.
— Он был викинг?
— Нет, варяг. «Связанный клятвой». Я не знаю, где он сейчас. Да и он бы тут не разобрался: много рун сколото, я просто не могу их сложить в слова. Хотя вот здесь, вот это, например. — Жуга ткнул пальцем. — Тут сказано, что резал их человек по имени Худин. Или Хугин. Gebo и Dagaz — руны «г» и «д» — написанием схожи. Он был эриль — заклинатель рун… А вот здесь начертано, что камня не касалось железо. Он, должно быть, выбивал их камнем или костью. А вот эти три руны — знак удачи. Нет, это не жертвенник и не могильный камень. А это… Хм!
Пока они так разговаривали, верхушки тополей вдруг осветились. Ещё минута — и край солнечного диска показался из-за горизонта. Остатки мрака прыснули и затвердели в тени. Свет разливался вокруг, старое ленивое красное солнце медленно выползало, словно выкатывалось на бескрайнее пространство плоских польдеров, будто ему в эту ночь тоже довелось спать на холодной земле и у него под утро всё отмёрзло. Но шли минуты, солнце поднималось выше, становилось бодрым, жёлтым и слепящим. Занимался день — не пасмурный, как всю неделю до того, а самый настоящий, долгожданный, летний. Туман пополз, потом потёк, потом стремительно шарахнулся в овраг. Кровь быстрее побежала по жилам, Сусанна почувствовала, что оживает, да и травник приободрился. Эти несколько минут они молчали, глядя на восход, будто исполняли некий ритуал, а Жуга как трогал выбитые в камне руны, так и остался стоять, положив ладонь на замшелый валун.
— Эту кто-то вырезал совсем недавно, — вдруг сказал он, трогая корявую руну на боку камня. — Совсем недавно… Хм!
Он опустился на колени и ощупал землю. Вынул нож и стал копать. Не прошло и двух минут, как лезвие стукнуло о дерево. Жуга разгрёб рыхлую землю и извлёк шкатулку. Внутри обнаружились порядочная горка самоцветов без оправ, серебряные нити и ещё кое-какая мелочь.
— Фриц! — воскликнул травник. — Вот те на… Так он здесь был!
— Что это? — спросила Сусанна. — Клад?
— Привет из прошлого, — сказал Жуга. — А может, из будущего.
В кустах неподалёку вдруг раздался треск, затем протяжный крик. Сусанна взвизгнула. Жуга поморщился и приказал ей знаками молчать, и она послушно закивала, зажимая рот ладошками. Ещё через мгновение из переплетения густых ветвей, как болт из арбалета, вырвалась стремительная птица, с громким криком набрала большую высоту и принялась описывать размеренные, резкие круги в синеющем, без единого облачка, небе.
«Чнии-йн!» Ястреб.
Жуга не уходил, чего-то ждал. Ждать пришлось и Сусанне тоже. Но уже через минуту стало ясно, кто тому виной.
Из кустов вышел человек. Сусанна содрогнулась, ахнула, не сдержавшись, спряталась травнику за спину и оттуда с ужасом наблюдала за приближением незнакомца. Это был тот самый наёмник, второй из тех, которые похитили её из города, холодноглазый и светловолосый. Рутгер! Она узнала его сразу, хотя сделать это было нелегко. Он двигался рывками, словно кукольный плясун, хромал и горбился, кренился на один бок; на мгновение девочке даже показалось, что ему непривычно двигаться на двух ногах. Да и сам вид его внушал если не страх, то омерзение: кожа была в пятнах, будто в лишаях, на голове, среди волос, зияли непонятные проплешины, глаза блестели, словно у припадочного. Наконец он подошёл почти вплотную и остановился.
— Здравствуй, Рутгер, — тихо, даже как-то виновато произнёс Жуга.
— Ублюдок! — скорее прорычал, чем выговорил тот вместо ответа. — Сволочь, тварь! Скотина, недоносок! Я тебя убью! Как ты посмел?!
Он скрипел зубами, пальцы его — серые, с обломанными жёлтыми ногтями, всё время сжимались и разжимались. Казалось, он с трудом сдерживается, чтоб не броситься на травника и не вцепиться ему в горло. Жуга, как бы между прочим, перебросил посох из одной руки в другую и сбросил с головы капюшон.