Кукушка
Шрифт:
Шнырь хотел послать его подальше с этими расспросами, но неожиданно для себя вдруг ответил. То ли благоразумие в нём взяло верх, то ли хмель, а может, нюх вора на скорую наживу. Так или иначе, он решил послушаться внутреннего голоса.
— Запросто! — сказал он. — Вот: Этсен, Стефансверт, Руремонд… Ещё есть Ньюве-Ваалем, только он ниже по течению, почти у самого залива.
— Как лучше всего попасть отсюда в монастырь святой Клариссы?
— Это в тот, который на песках? А по тракту. Прямо на север, мимо плотины старого Ганса, потом через лес. Два-три
— Как зовутся жители Эйндховена?
— Известно как! — Шнырь расплылся в ухмылке. — Засовщики.
— Сколько дней пути от Боосхомской пристани до Маастрихта?
— А нискока!
— Нисколько? — удивился толстый. — Это почему?
— Потому как нету никакой Боосхомской пристани. Может, где южней и есть, а в здешней округе ничего такого нету с таким названием — ни пристани, ни села.
— Что ж, — удовлетворённо хмыкнул господин в сером, — похоже, ты и впрямь здешний. Мне нужен помощник. Парень ты вроде неглупый, на месте не сидишь, работой то же не занят. Особо делать ничего не придётся: тут костёрчик разведёшь, там присмотришь за лошадью, в городе подскажешь, где остановиться, а если драться придётся, будешь на моей стороне. Так как? Пойдёшь со мной?
— Эй, — забеспокоился Шнырь, — а скока дадите?
— Полфлорина в неделю. Кормёжка и ночлег за мой счёт.
— Замётано. — Шнырь не колебался ни секунды. — Тока скажите, куда ехать. Ежели в Лисс, тады увольте я туда ни ногой.
— А чего так?
— Это… воздух там дурной.
— Нет, этак не годится: в Лисе меня тоже может занести. Ты, парень, не финти. В чём дело? Натворил чего? Тогда лучше сразу скажи, я поговорю, с кем надо.
— Э, господин хороший, не сочтите за грубость, тока это вас не касается.
— Да? — На краткое мгновение на лицо толстяка на бежала тень, но тут же рассеялась. Иоахим, уже порядком набравшийся, ничего не заметил. — Что ж, ладно. Тогда выпьем, чтобы скрепить наш уговор. Хозяин! Ещё две кружки!
Вино принесли мгновенно.
— Меня звать Ян Андерсон, — представился толстяк, полез в кошель и бросил в кружку Иоахима монету. — Я нанимаю тебя: вот. Пей.
Шнырь принял из его рук кружку, начал пить… и в этот миг господин Андерсон произнёс какое-то слово. Какое — Иоахим не расслышал, но тут монетка стукнула его по зубам, и время будто замедлилось. Он выпал из реальности, как это бывает с пьяными, — сознание его помутилось, кружка, которую он сжимал в руке, стукнула о столешницу. Глаза Иоахима сделались пусты. Ян Андерсон пощёлкал пальцами у него перед носом и удовлетворённо хмыкнул.
— Имя? — уже совсем другим тоном потребовал он.
— Моё имя — Иоахим ван ден Лауэр, — безразлично произнёс он. — Подельники зовут меня Шнырь.
— Кто-кто? Подельники? Ты что, мазурик?
— Да. Я вор.
— Где обитаешь?
— Живу где придётся…
В две минуты Иоахим выложил нанимателю всё, что произошло с ним, начиная с ограбления особняков и неуплаты в воровской общак и кончая разбирательством с охраной Цигеля и бегством. Кабатчик и усатый дядька с трубкой, широко раскрыв
— Эй! — Андерсон снова пощёлкал пальцами у него перед носом. — Не спать, смотреть в глаза! Отвечать на вопросы!
— Что… Какие вопросы… Где я?
Все, включая Андерсона, вздрогнули — так резко это прозвучало. Голос у рыжего парня как-то странно изменился, и выражение лица тоже. Шнырь сидел, моргал и морщился, тёр пальцами глаза. Он глядел вполне осмысленно, серьёзно и всё время озирался по сторонам, словно очутился здесь впервые. Взгляды его были быстрые, короткие, оценивающие обстановку.
Наконец он посмотрел на Андерсона. Скулы его затвердели.
— Яд и пламя, опять ты! — вдруг сказал он, глядя толстяку в глаза. Кулаки его сжались, ручка у глиняной кружки с треском отломилась. — Всё не можешь оставить меня в покое? Чего тебе надо?
Андерсон растерялся, но среагировал молниеносно.
— Ах ты, вот так встреча! — воскликнул он и хлопнул в ладоши. Глаза его заблестели восторженным удивлением. — Лис! Не ожидал… Так ты и с этим парнем был накоротке? Мне положительно везёт! И куда ты держишь путь?
Иоахим набычился. Прошёлся пятернёй по волосам.
— Тебе нас не найти, — сказал он. — Этот человек тебе не поможет: я просто не хочу с тобой разговаривать. Ни так, ни через сны.
— О, теперь мне разговоры не нужны, мне достаточно просто идти за тобой… Ах, удача, вот удача! Девчонка ещё при тебе? — Иоахим не ответил, лишь буравил собеседника колючим взглядом. — Значит, при тебе… — удостоверился Ян Андерсон. — Отлично! Превосходно! Продолжай идти. Мы встретимся, и очень скоро, обещаю.
— Если это случится, молись, чтоб я тебя тогда не увидал! — выделяя каждое слово, отчеканил Иоахим Шнырь, или тот, кто говорил его устами, в последний раз посмотрел на Андерсона этим чужим взглядом, затем в нём будто задули свечу — он вздрогнул, обмяк, глаза его закатились, руки повисли, и рыжий парень ничком рухнул на стол.
Стало тихо. Шнырь лежал неподвижно — уткнулся щекой в лужу пролитого вина и храпел, как записной пьянчуга. Андерсон о чём-то размышлял, подперев одной рукой голову и вертя в другой деревянную вилку.
— Э-э… господин Андерсон? — вдруг услышал он и поднял голову.
Кабатчик и усач стояли перед ним едва ли не навытяжку.
— В чём дело? — нахмурился он, переводя взгляд с одного на другого. — Что вам угодно?
— Меня зовут Вольдемар, — сказал кабатчик, комкая передник. — Вольдемар Гоппе.
— Йозеф Шталлен, — без предисловий представился второй и разгладил усы. — Здесь меня зовут Иоос.
— И что?
— Мы видели, что вы сделали с этим парнем, — вкрадчиво сказал кабатчик. — Видели и поняли, что вы сведущи в волшбе. Мы давно вас ждали.