Кукушка
Шрифт:
Шольц выругался. Хагг пожал плечами.
— Какая разница? — раздражённо сказал он. — Если хочешь сдать нас инквизитору, уж лучше сразу пристрели А если хочешь с нами заодно, зови, как звал, а то ещё оговоришься. Спрашивай о важном, время идёт!
Иоганес шумно выдохнул и шевельнулся. Мануэль тут же дёрнул стволами:
— Не двигайтесь, а то пальну! Зачем вы здесь? Хотели устроить ведьме побег?
— Эта девушка не ведьма. А побег устроили не мы.
— Не вы? А кто?
— Не знаю. Кто-то другой. Послушай, даже если девка в чём-то виновата, уж никак не в ереси. Она просто подвернулась под руку, а вы…
— Кто такой Лис?
— Сам бы хотел знать.
— Caray! — рассердился Гонсалес. — Я тебя убью сейчас! Я слышал, ты с ним говорил, как с другом, а теперь ты говоришь, что не знаешь его?
— Стой! — Золтан выставил ладони. — Не стреляй. Я его знаю, правда. Но не знаю, кто он! Я могу только догадываться. Мы знакомы десять лет. Он горец из Валахии, его зовут Жуга, но ты, наверное, и так это знаешь, ты же переписывал бумаги.
— Верно, знаю, — подтвердил испанец. — Как он уцелел? Я стрелял серебряной пулей и попал в него. Ручаюсь, что попал. Как могло быть, что он выжил? Он кто? Колдун? Одержимый? Зачем он нас преследует?
— По мне, так это вы гоняетесь за ним.
— Отвечай, picaro [77] !
— Он травник. Знахарь.
— Чернокнижник?
— Просто книжник.
— Не ври мне! Если верить слухам, он вообще не человек.
— Про Иисуса тоже говорили, будто он не человек!
— Не богохульствуй!
— Я не богохульствую! — Золтан топнул ногой. — Боже мой, ну как мне объяснить за минуту… Он барака. Отмеченный. Ты понимаешь, юнкер?
— Понимаю, не дурак, сам из Толедо. Хочешь сказать, что он проповедует? Что он — пророк-ересиарх?
77
Picaro (исп.) — негодяй
— Нет, конечно! Он — средоточие какой-то силы, мощи. Может, потому он и ушёл в леса, чтоб не было соблазна выплеснуть её. И может, всё б исправилось, но тут явились вы. Теперь они в беде — и травник, и девчонка. А они нужны друг другу!
— А мне-то что за дело, что они в беде?
Золтан потряс кулаками:
— Всем до этого нет дела! Может, весь мир покатится к чертям, если им в ближайшие недели не удастся найти друг друга, а всем до этого нет дела! Парень, я расскажу тебе всё, что знаю про него, если ты в самом деле этого хочешь, но это рассказ не на один час! Какого чёрта! Не делай из нас дураков. Опусти ружьё!
— Я всё равно тебе не верю, — ответил Мануэль. — Всё это — пустая болтовня, dermwindeken [78] , ты просто хочешь выиграть время. Этот ваш рыжий brujo — просто одержимый бесами цирюльник, а вовсе не святой отшельник, каким ты его пытаешься выставить. А вы — еретики и сатанисты, гёзы и приспешники Оранского! Здесь какой-то заговор, быть может, promensiamento [79] , ты выгораживаешь своего дружка и девку, а на самом деле…
— Господин, берегитесь! — предостерегающе вскричал Иоганн.
78
Dermwindeken (голл.) букв, «выпускание газов», ругательство
79
Promensianicnto (ucп.) — переворот
— Нечего беречься, — ледяным тоном ответил Золтан. — У него фитиль погас.
Мануэль захлопнул рот и спустил курок, но Хагг был прав: фитиль коснулся полки без всякого эффекта. Порох то ли отсырел, то ли высыпался от резких движений, а скорее всего просто фитиль был короток; он догорел до серпентина и сам собой погас.
Не медля ни секунды, маленький испанец отшвырнул рогатку и ружьё и выхватил из ножен меч. Хагг, уже рванувшийся вперёд, опять застыл на месте.
— Разрази меня гром… — тихо сказал он. — Иоганн…
— Заходите справа, герр Золтан, — разминая пальцы, сказал Шольц, мягким шагом огибая стол. — Мы с ним справимся.
Мануэль пятился к двери, держа обоих на расстоянии клинка. Меч слабо мерцал в сумерках. На изображении танцующей лисы проскакивали искры.
— Нет! — ответил Хагг, удерживая друга за рукав. Взгляд его неотрывно следил за клинком. — Нет, Дважды-в-день, мы не будем его убивать.
— Что с вами? Почему? Ведь он же…
— Да посмотри же на клинок, тупица!
Простой, знакомый Золтану до мелочей меч травника исчез: Мануэль вынул из ножен шпагу — длинный толедский клинок с желобком для стока крови, витиеватой гардой и «ослиной пяткой».
— О Аллах! Посмотри: он слушается его! Этот парень должен нас понять. Да что я говорю: он уже всё понял, просто не хочет верить, нам нужно только время, хоть не много времени… Мануэль, постой! Выслушай меня. Жуга — совсем не тот, кем ты его считаешь.
Мануэль, казалось, ничего не слушал и не замечал.
— Молчи, проклятый сарацин! — Он был уже почти у дверей. — Я всё слышал. У дьявола сто языков, но ты меня не обманешь…
— Ты делаешь ошибку! Никто тебя не обманывает. Думаешь, ты завладел мечом? Ничего подобного, это меч завладел тобой! Держу пари, ты баловался магией… Ага, ты вздрогнул! Стало быть, я прав. Мануэль… Послушай меня, Мануэль. Высшие силы могут проявлять себя по-разному, пути Господни неисповедимы. Когда в двери стучится Судьба, надо отворять, а не прятаться. Дай нам время, я всё расскажу тебе, и ты решишь, на чьей ты стороне!
Гонсалес несколько мгновений колебался, но потом решил действовать.
— Ко мне! — вскричал он. — Эй, все сюда! На помощь, альгвазилы! Братия, на помощь!
«Проклятый мальчишка! — Золтан смежил веки. — Как же мне его убедить?! Меч, меч… Этот малый — оружейник, он верит этому клинку. Я тоже когда-то держал его в руках, совсем недолго, но он слушался меня в тот раз, когда мы были под землёй… Этот меч почти живой, не может быть, чтоб он меня не помнил! Должен помнить! А иначе остаётся только убивать… Но если меч выбрал нового хранителя, у нас нет шансов… нет шансов… Хриз! О Хриз! — в отчаянии взмолился он. — Ксиал, клинок вечерних сумерек! Именем твоим и именами мастеров, тебя создавших: Родарина, Севелона, я взываю к тебе! Ты же помнишь травника, а значит, помнишь и меня! Сейчас твоё время, будь на нашей стороне, помоги нам! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!»
Он так и не открыл глаз, даже запрокинул голову от напряжения, оскалился и мысленно почти кричал, а потому не услышал возгласа Мануэля, а услышал только Иоганна. Открыл глаза… и сам не смог сдержать вздоха изумления.
Маленький испанец по-прежнему стоял в дверном проёме в стойке фехтовальщика, освещенный сзади светом факела, по-прежнему держал руки вытянутыми перед собой, только в руках его вместо меча была изысканно-простая чаша дымчатого серебра, источающая слабое сияние. Рисунка лисы было не видно — не иначе, он был с противоположной стороны или упрятался на дне.