Кукушка
Шрифт:
— Да уж, — проворчал адмирал Буазо, — вода сюда доберётся не скоро. Если ломать дамбы, то ломать их здесь, чёрт возьми, а не там. Но как скоро поднимется вода? И сколько дамб придётся разрушить, прежде чем мы подберёмся к Лейдену на пушечный выстрел? Для этого надо пробраться в низины Рейнланда или хотя бы в Воорсхотерский канал. Ну-ка, дайте карту… Господи, да здесь же пропасть деревень!
Все сгрудились вокруг стола, в жёлтом круге от качающегося фонаря, следя за пальцем адмирала.
— Ландсхейденская дамба, — отмечал Буазо, — потом «Зелёная дорога»… Здесь будет озеро, но потом ещё одна дамба — Кирк-Вее… потом Зутервуде… И у самого Лейдена ещё две или три маленьких. Пять или шесть дамб, если не больше.
— Всё равно толково придумано, — одобрил Джон Бадд. — Начать хотя бы с одной, дальше видно будет.
— Легко сказать — сломать, — засомневался де Мантеда. — Но, как это сделать? Если мы захватим шлюзы, надо их оборонять, иначе войска де Реквесенса и Вальдеса отобьют их в два счёта — сил у них достаточно. Один корабль, два… Сколько успеют пройти? Нужно несколько дней, что бы вода поднялась на достаточную высоту. Мы не сумеем держать оборону так долго.
— Зато город сумеет.
— Можно попробовать взорвать, — предложил ван Кестерен. — Разрушенное просто так не починишь, даже если отбить. Это будет наводнение, какого не видели от Золотого обруча до Пингюмова кольца! Когда поля подтопит, не повоюешь. А рейтары и кнехты не зеландские крестьяне: они не очень-то любят копаться в грязи, скорее они откажутся и потребуют денег. А без их помощи испанцы не справятся.
Адмирал Буазо потеребил бородку и хмыкнул.
— На подрыв плотин у нас не хватит пороху, — задумчиво сказал он, — а если даже и хватит, чем потом воевать?
— Бросьте, сударь, бросьте, — сказал Хейре Сваммердам. — Плотины размывает каждый год, сами только что слыхали — иной раз дырочки достаточно, чтобы дамба рухнула. Пробейте пару брешей, а дальше вода сама сделает своё дело.
— Но город в таком случае наполовину уйдёт под воду. Не всё ли равно тогда, какая участь ждёт его жителей?
— Нет, не всё равно! — закричал ван Кестерен, вскочил и ударил себя кулаком в грудь. — По мне, лучше вода, чем папские костры! А кто думает иначе — предатель!
Все заговорили разом, перекрикивая друг друга:
— Правильно!
— Нет, не правильно! Какого чёрта мы решаем за других?
— Опомнитесь! Сейчас время сбора урожая. Всё погибнет!
— Они и так голодают. Взорвать шлюзы — и точка! Лучше служить туркам, чем Папе!
— Верно! Лучше утонуть, чем лечь под испанца!
— Это могут решить только сами лейденцы.
— Они уже давно решили. Это вы в своей Англии трясётесь при каждом наводнении, а любой голландец сразу скажет: «Лучше потопить землю, чем потерять землю»!
— God damned! Мы же не можем их о том спросить!
— Так ведь мы и ждать не можем! Пусть они укроются на башнях, на чердаках. У проклятых испанцев только лагерь в чистом поле, они утонут, как щенята, если не уйдут. Если Бог с нами, то кто против нас? Мы снимем осаду! Да здравствует гёз!
— Да здравствует принц Оранский!
— Смерть палачам!
— Смерть! Смерть!
Все шумели, обнимались и скалили зубы.
— Мы не можем их спросить, — подытожил де Мантеда, когда страсти немного улеглись, — а стало быть, не сможем и предупредить.
Воцарилась тишина.
— Может, удастся послать в город гонца? — предложил кто-то.
— Вряд ли, — с сомнением возразил де Мантеда. — Как пробраться сквозь кольцо врагов? В осаждённый город так просто не попасть. Устье Рейна запечатано, даже самая маленькая лодка не проскочит мимо испанских кулеврин. Но даже если гонец проникнет в город, как мы узнаем, что это ему удалось? Сколько лье отсюда до города?
— Сорок, или около того, — ответил адмирал.
— Французских или голландских?
— Голландских.
— Тогда плохо дело. Нам остаётся только уповать на милость Божию.
— Если Бог с нами, то кто против нас? — сказал кто-то, но уже не так уверенно, как раньше.
Все понимали, что это слабая надежда. Город в любом случае был обречён.
— У меня есть человек, который может их предупредить, — вдруг сказал Яльмар.
— Что за человек? — заинтересовался Буазо. — Он испанец? Невидимка? Или плавает как рыба? Или, может, он так здорово дерётся, что его нельзя убить?
— Я не могу сказать, как он это сделает, — уклончиво сказал варяг, — но сделать это он может. Если, конечно, захочет.
— И мы узнаем, удалось ему или нет?
— Узнаем. Дайте мне два дня. Или лучше — две ночи.
— Что-то тут не так… — засомневался ван Кестерен. — Что ты задумал, норманн? О каком ты человеке говоришь? Никто не способен пробраться в Лейден в одиночку — это очень опасно.
— Больше я ничего не скажу, — мрачно отвечал на это Яльмар.
— Хорошо, варяг, — решился адмирал. — Я дам тебе два дня. Не больше. Постарайся его убедить. Очень тебя прошу.
— Постараюсь, — сказал норвег.
Золтан отыскал их на берегу канала. Впрочем, «отыскал» — не то слово, скорее, наткнулся, ибо никоим образом не думал их тут застать, просто шёл набрать воды. Было темно, моросил лёгкий дождик. Песок, ракушки, тина, брёвна старого причала, вода — всё сливалось в темноте, и только бернардинская ряса выделялась светлым пятном.
Подоткнув подол и закатав штаны, травник стоял по колено в воде и умывался. На берегу сидел огромный белый волк, втягивал ноздрями воздух и облизывался. При появлении Золтана он повернул голову, но с места не сошёл, наоборот, лёг на песок и мрачно, снизу вверх, стал его рассматривать. Золтана эта обманчиво расслабленная поза отнюдь не обманула: из лежачего положения легче броситься в атаку. На том берегу трепетали костры. Слышно было, как дозорный вдалеке прокричал: «Las siete hondado у Ilueve!» [105]
105
Семь часов, идёт дождь! (исп.)
— Здравствуй, Жуга, — поздоровался Хагг. Травник обернулся. Похоже, этот визит не стал для него неожиданностью, во всяком случае он не выказал ни удивления, ни радости.
— А… — только и сказал он. — Здравствуй, Золтан. Не зови меня Жуга — меня здесь знают под именем брата Якоба.
— А меня — как Людгера Мисбаха.
— Выходит, мы опять потеряли имена.
— Выходит, потеряли. Ты ждал меня?
— Нет. Я не знал, что ты здесь.
— Откуда это? — Золтан указал на его живот, где кожу стягивал недавний шов. — На тебя напали?