Кукушка
Шрифт:
— Брось. По сравнению с тем, что было, это пустяки, дело житейское. Главное, что ты жива. Есть хочешь?
— Смертельно, — призналась Ялка.
— На. Здесь хлеб и ветчина. Если хочешь, я могу намазать сверху сыру или мёду.
— Намажь и того и другого.
— О! Наконец нашёлся кто-то, кто меня понимает! Держи.
Но кусок едва лез в горло. Кое-как Ялка сжевала половину, остальное решила заначить до лучших времён, когда у них будет огонь и вода, и сунула в сумку. «Я беременна, — тускло, пребывая в некотором оцепенении, напомнила она себе. — Я ношу ребёнка. Меня столько
Она достала бутерброд и съела его до крошки.
— Теперь пошли, — скомандовал Карел.
— У тебя нет какой-нибудь одежды?
— Нет. Можешь оторвать кусок от одеяла.
— Жалко.
— Рви, оно старое.
— Лучше б ты раздобыл рубашку или башмаки… — вздохнула Ялка, повязывая плед как юбку, а обрывок одеяла — как шаль. Оглядела себя. — Боже, на кого я похожа! — Он встала. Под ноги попалась ненавистная хламида. Ялка вся перекосилась, пнула её и чуть не рухнула, когда кандалы рванули за ноги. — Ох! — Она закусила губу от боли и присела, потирая лодыжку. — Так я никуда не убегу.
— Они на это и рассчитывали. Вставай, здесь недалеко.
— Куда мы?
Карел вскинул на плечо мешок и поднял фонарь.
— Увидишь.
То ли Карел ей нарочно соврал, то ли просто из-за Ялки им пришлось идти медленней, но путь оказался длиннее, чем она ожидала. Зато можно было идти. Не ползти, не плыть, а именно идти — уже одно это могло быть сущим наслаждением, когда б ещё не кандалы, которые гремели и при каждом шаге дёргали лодыжки. От еды и ходьбы девушка слегка согрелась. Она уже вполне приноровилась к оковам и шагала вполне уверенно, только морщилась, когда острые камешки кололи ступни. («Эх, — мелькнула мысль, — сейчас бы мне те башмаки!») По сторонам она почти не смотрела, тем более что за границей светового круга не было ничего интересного, и остановилась, только когда ощутила под ногой истёртые каменные ступени и ушибла палец.
— Ой! Что это? Лестница? — Она присела и потрогала рукой. — Это не похоже на пещеру… Где мы, Карел?
— В шахтах.
— Я и не знала, что здесь есть такие шахты. Что здесь добывали?
Маленький человечек ответил не сразу, долго стоял и мялся, будто испытывал неловкость.
— Ничего не добывали, — наконец сказал он. — Это старые катакомбы дварагов. Люди зовут их цвергами.
— Горные гномы? — поразилась Ялка. — Так это что — пещеры гномов?!
— Да. Потерпи, это последний подъём.
— Погоди, дай мне немного посидеть. О боже, у меня все ноги в крови!
— Повяжи под кольца тряпки, я видел — каторжники так делают. — Карел посмотрел вниз, на свои ноги и поскрёб в затылке. — Я бы одолжил свои носки, но они тебе будут малы. У меня большие башмаки, но это потому…
— Тряпки, носки, — раздражённо перебила его девушка, разрывая одеяло на полоски. — Ну, намотаю, а потом что? Мне так теперь и брякать этими железками всю жизнь?! Спаситель хренов, не мог молоток прихватить!
— Ах так! — рассердился Карел. — Доблестный герой, может быть, лучший в мире вызволитель из застенков, новый Ганимед, рискуя жизнью, спешит на помощь — и что же происходит? Кто мне
Тут Ялке и впрямь сделалось стыдно. Допрос, побег, явление травника, пожар, подземный ход — всё это наслоилось одно на другое, напряжение последних суток вырвалось наружу, в итоге оба сорвались. Она протянула руку и примирительно тронула Карела за плечо.
— Прости. Я тебе очень благодарна. Очень-очень! Никто не смог бы вытащить меня оттуда, никто, даже… — Тут она осеклась и не договорила. Спросила вместо этого: — А у тебя вправду нет с собой молотка?
— У меня дома, на крыше, может быть, сто тысяч молотков и восемь наковален, но я ж не знал, что на тебя наденут цепи! У меня и так поклажи целый воз. Мы что-нибудь придумаем, обещаю. Идём. Идём же!
После недолгого подъёма лестница кончилась. Они прошли коротким коридором, миновали распахнутую дверь, вытесанную из единой каменной плиты, массивную, украшенную затейливым орнаментом, всю в известковых шишках и наростах. Видно было, что за ней давно никто не присматривает. Пол покрывал толстый слой пыли, на котором отпечатались следы огромных башмаков Карела, и более ничьи. Маленький человечек, всё ещё немного дуясь, шёл впереди, освещая дорогу. Он же первым и переступил порог.
То, что случилось после, чуть не довело обоих до сердечного припадка. Карел сделал шаг… и сразу бухнулся ничком, только пятки мелькнули. Послышались ужасный грохот и поток ругательств, мешок полетел в одну сторону, фонарь — в другую. Свет погас. Ялка завизжала, вознамерилась бежать, но запуталась в цепях и одеялах, тоже повалилась на спину и поползла. На крик сил не было, она могла только скулить, как собачонка. Ею овладели ужас и отчаяние. Всё, всё было напрасно! Кто-то ждал их здесь — ждал, ждал, — и они, как глупые мышата, сами угодили в расставленную ловушку!
Однако её страхи оказались преждевременными. Ловушка действительно была, вопрос был в том, кто её расставил.
— Заткнись! — донеслось до девушки со стороны двери, и в слабом свете тлеющего фитиля она постепенно разглядела очертания чего-то маленького и толстого, что барахталось в натянутых верёвках и отчаянно пыталось выбраться.
Это был Карел.
— Помоги мне выпутаться!
Ялка умолкла и поднялась на четвереньки.
— Кто… Кто там?!
— Всё в порядке, это я! Я! Сейчас, погоди… зажгу огонь… Уф!
Заскрипела дверца фонаря, и через несколько мгновений пламя выхватило из темноты физиономию Карела — взъерошенную, красную, в пыли и в паутине. Кроме неё там были: медный таз, две рухнувшие скамейки, старый поставец для факела и множество верёвок. Всё вместе (исключая Карела) представляло собой уникальный и весьма хитроумный механизм, долженствующий охранять вход и подавать сигнал.
— Что это было? — вопросила Ялка, выпутывая маленького человечка из верёвок.
— Капкан, — сердито ответил тот. — Наводящий ужас, устрашающий, смертельно опасный капкан для воров! Моё собственное изобретение. Подай мне этот таз.