Кулинар
Шрифт:
Он заставил своего помощника ждать почти час и вышел к нему, побрившись, приняв душ и распространяя вокруг себя необыкновенно приятный аромат.
Шеффер сидел в комнате для завтрака с чашкой чая и гирляндами яблочной кожуры на тарелке.
— Что-нибудь срочное? — недовольно спросил Дальманн, не поздоровавшись.
Он сразу почувствовал, что его помощник пришел сообщить ему нечто действительно важное.
— Речь пойдет о противниках экспорта оружия, —
— Какое мне до них дело?
— Они вышли на Ваена.
— И что?
— Они узнали, что он перекупил проданные в США самоходные гаубицы.
— В этом нет ничего противозаконного, и ты знаешь это не хуже меня.
— Но они пронюхали, что Ваен продал их «тамильским тиграм».
— Это его проблемы.
— Рад, что ты можешь оставаться таким спокойным.
— А ты нет?
— Представь себе, что они опубликуют это в своей газетенке, а потом какой-нибудь журна-люга начнет копать и выйдет на тебя.
— В связи с Ваеном?
— С Ваеном и Карлайслом. Ведь это ты их свел.
— Мне все равно.
Дальманн не выказывал беспокойства, однако оба они знали, что он не может допустить упоминания своего имени в связи с этим грязным делом.
— Я всего лишь хотел предупредить тебя, — сказал Шеффер, поднимаясь со стула.
— Подожди, не торопись.
Шеффер снова сел.
— Что мы можем сделать? — спросил Дальманн.
— Боюсь, немного, — вздохнул Шеффер.
— А именно?
Шеффер замолчал, делая вид, что задумался.
— Ведь дело касается СМИ, а в этой среде мы имеем некоторое влияние, — ответил он наконец.
Дальманн кивнул. Только это и оставалось.
— У тебя есть конкретные планы? — спросил он.
— Я сдам им Карлайсла, при условии, что они оставят в покое тебя, — ответил Шеффер.
Все-таки он был хороший человек, хоть временами и раздражал Дальманна.
— А что, если найдутся какие-нибудь другие журналисты и начнут копать? — поинтересовался тот.
— Журналисты не копают друг под друга, — возразил Шеффер.
С этими словами он попрощался, а Дальманн, немного успокоившись, приступил к завтраку.
41
Андреа напрасно прождала Македу до утра. Около одиннадцати часов следующего дня она уже нажимала кнопку домофона на двери ее дома. Подруга предупреждала, что будет у Дальманна, однако обычно ее свидания не затягивались на всю ночь.
Они давно договорились не требовать друг от друга никаких отчетов. Каждая их встреча должна быть приятной неожиданностью. Однако, как и все влюбленные, девушки часто нарушали заключенные соглашения.
Они
— Конечно, это не мое дело, где ты провела полночи...
Однако Македа никогда не реагировала на ее намеки и сама не допускала ничего подобного в адрес Андреа.
Наконец, в домофоне послышался сонный голос эфиопки: -Да?
— Это я, Андреа.
Раздался щелчок — и Андреа вошла в подъезд. Подруга поджидала ее у двери своей квартиры на третьем этаже.
Андреа быстро поцеловала Македу и вошла в дверь.
— Кофе? — предложила эфиопка.
Только что Андреа была в ярости, однако вид подруги, такой милой, элегантной, веселой, вмиг успокоил ее.
— Давай, — кивнула она и улыбнулась.
Македа приготовила две чашки эспрессо, поставила их на маленький столик между двумя креслами, села напротив гостьи и заложила ногу за ногу.
— Это все Дальманн, — начала она, пренебрежительно махнув рукой.
— Не слишком ли его много? — спросила Андреа в тон подруги и повторяя ее жест. — Даль-манна, я имею в виду.
— Он хорошо платит и не слишком напрягает, — пожала плечами Македа.
— Он старый противный мешок и нечист на руку, — ответила Андреа, раздражаясь. — Это он устроил встречу голландца с «руководителем года», на которой того сфотографировали.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Македа.
— Голландца привел один из его людей.
— Шеффер? — догадалась эфиопка. — Это интересно.
— Я знаю, что нарушаю соглашение, но все-таки скажу тебе одну вещь, — продолжала Андреа. — Мне не нравится, что ты проводишь столько времени с Дальманном. Мне это противно.
— Но это моя работа — проводить время с мужчинами, которые неприятны другим женщинам, — оправдывалась Македа.
— Дальманном мог бы заняться кто-нибудь из твоих коллег, — заметила Андреа.
— Он — постоянный клиент Кули и надежный партнер, как утверждает тот, — ответила Македа.
На лице Андреа появилось страдальческое выражение.
— Ах, Македа, — вздохнула она, — если бы ты знала, как мне тяжело.
— Но он не может заниматься сексом, — утешила подругу эфиопка.
Андреа молчала, ожидая пояснений.
— У него сердце, он принимает кучу таблеток, и пьет к тому же.
— Что же вы с ним делаете?
— Это запрещенный вопрос.